Пушки острова Наварон. 10 баллов с острова Наварон

Маклин Алистер

Стивенса обнаружили у громадного валуна метрах в ста от берега на расчищенном от камней пятачке размером не больше бильярдного стола. Он лежал на мокрой от дождя гравийной почве, на которую постлали дождевое платье, закрытый плащом из маскировочной ткани. Холод был собачий, но каменная глыба защищала юношу от ветра и дождя, смешанного со снегом. Все трое спрыгнули в углубление и опустили поклажу на землю. Засучив штанину выше колена, Андреа разрезал ботинок и снял его с изувеченной ноги Стивенса.

– Раны господни! – вырвалось у Миллера при виде кошмарного зрелища. Опустившись

на колено, капрал наклонился, чтобы получше разглядеть, что произошло. – Ну и дела! – пробормотал он и, оглянувшись, добавил: – Надо что-то делать, шеф. Нельзя терять ни минуты, а то мальчишке конец.

– Понимаю. Мы должны спасти парня, Дасти. Просто обязаны, – ответил озабоченный Мэллори, опускаясь на колени. – Надо взглянуть, что с ним.

– Я сам им займусь, командир. – Голос Миллера прозвучал уверенно и властно, и Мэллори промолчал. – Медицинскую сумку скорей. И палатку распакуйте.

– А ты справишься? – с облегчением спросил капитан. Мэллори не сомневался в капрале, он был ему благодарен, но решил все-таки что-то сказать. – И что ты собираешься предпринять?

– Слушай, командир, – спокойно ответил американец. – Сколько я себя помню, у меня было три занятия: шахты, туннели и взрывчатка. Занятия довольно опасные. На своем веку я видел сотни ребят с изувеченными руками и ногами. И лечил их чаще всего я. – Криво усмехнувшись, Миллер добавил: – Ведь я сам был начальником. Лечить своих рабочих было для меня что-то вроде привилегии.

– Вот и отлично, – похлопал его по плечу капитан. – Займись парнем. Но как быть с палаткой? – Он невольно посмотрел в сторону утеса. – Я хочу сказать…

– Ты не так меня понял, командир. – Своими уверенными, сильными руками, руками человека, привыкшего к точной и опасной работе, Миллер ловко обрабатывал раны тампоном, пропитанным дезинфицирующим раствором. – Я вовсе не собираюсь развертывать полевой госпиталь. Мне нужны шесты от палатки. Чтобы шину ему на ногу наложить.

– Ах, вот что. Шесты. Мне и в голову это не пришло. Я думал совсем о другом…

– Но есть кое-что поважнее, чем шина. – Прикрыв ладонью фонарь, американец достал из сумки все необходимое. – Нужен морфий, чтобы избежать шока. Нужно какое-то укрытие, тепло, сухая одежда…

– Тепло! Сухая одежда! Скажешь, тоже, – прервал Миллера капитан. – Посмотрев на Стивенса, Мэллори подумал, что именно по его вине они остались без керосинки и горючего. Губы его скривились в горькой усмешке: Энди сам себя наказал, и как жестоко наказал. – Где мы все это достанем?

– Не знаю, командир, – проронил янки. – Но достать надо. И не только затем, чтобы облегчить ему страдания. С таким переломом, промокший до нитки, он непременно схватит воспаление легких. Сколько ни сыпь на рану дезинфицирующего состава, но малейшее загрязнение, и парню… – Не закончив фразу, Миллер умолк.

– Делай, как знаешь, командир, – подражая тягучей речи янки, проговорил, поднимаясь с земли, Мэллори. Капрал поднял глаза, удивление сменилось весельем, затем снова склонился над раненым. Занятый делом, янки не замечал, что его бьет дрожь. Мэллори вспомнил, что, несмотря на плащ, Миллер, странное дало, насквозь мокрый.

– Занимайся им, а я поищу укрытие, – сказал капитан, решив, что в горе с щебенистой осыпью у подножия наверняка отыщется какое-то убежище,

если не пещера. Правда, в дневное время. А сейчас можно рассчитывать лишь на счастливый случай… Кейси Браун с посеревшим от усталости и угарного газа лицом, покачиваясь, поднялся на ноги и направился к проходу в камнях.

– Куда вы, главстаршина?

– Принесу остальное барахло, сэр.

– Один справитесь? – пристально посмотрел на Брауна капитан. – Вид ваш мне не очень-то по душе.

– Мне тоже, – ответил Браун. Посмотрев на капитана, он добавил: – Не обижайтесь, сэр, но и вы давно не видели себя в зеркале.

– В ваших словах есть смысл, – согласился Мэллори. – Ну, пошли. Я с вами.

Минут десять на пятачке у каменной глыбы стояла тишина, иногда нарушаемая негромкими голосами Миллера и Андреа, которые накладывали шину, да стонами раненого, испытывавшего адскую боль и тщетно пытавшегося вырваться у них из рук. Наконец, морфий подействовал, и Миллер смог работать без помех после того, как Андреа натянул над ними плащпалатку. Она служила двум целям: защищала от мокрого снега и экранировала узкий пучок фонаря, который держал в свободной руке Андреа. Вправив, забинтовав сломанную ногу и наложив на неё надежную шину, Миллер поднялся на ноги, выпрямляя занемевший позвоночник.

– Слава Богу, закончили, – произнес он устало и кивнул на Стивенса. – Я и сам чувствую себя не лучше его. – И замер, предостерегающе подняв руку. – Слышу какой-то звук, – прошептал он Андреа на ухо.

– Это Браун возвращается, дружище, – засмеялся грек. – Я уже с минуту слышу его шаги.

– Почему ты думаешь, что это именно Браун? – удивился американец, досадуя на себя самого, и убрал пистолет в карман.

– Браун знает, как следует передвигаться в горах, – объяснил Андреа, – но он устал. Что же касается капитана Мэллори… – Грек пожал плечами. – Мне дали кличку Большая кошка, но среди гор и скал капитан ступает легче кошки. Он движется как призрак. На Кипре его так и звали. Лишь когда Мэллори коснется твоего плеча, ты узнаешь, что он рядом.

– Вы бы, ребята, не очень-то тут ползали, – зябко поежился Миллер. Подняв глаза, он увидел Брауна, который появился из-за валуна. Тот двигался неверной походкой выбившегося из сил человека. – Привет, Кейси. Как дела?

– Ничего. Бывает хуже, – ответил Браун, поблагодарив грека, который снял у него с плеча и легко опустил на землю ящик с взрывчаткой. – Это последний. Капитан меня с ним отправил. Неподалеку от обрыва мы услышали голоса. Он остался, чтобы послушать, что скажут немцы, заметив исчезновение Стивенса. – Кейси тяжело опустился на ящик. – Может, узнает, чт6 они намерены предпринять.

– Лучше б тебя там оставил, а сам пер этот треклятый ящик, – проворчал янки, разочарованный в Мэллори. – Сил-то сохранил побольше. Черт бы его побрал, он… – Миллер умолк и болезненно поморщился. Пальцы Андреа клещами впились ему в локоть.

– Напрасно ты так о нем отзываешься, приятель, – укоризненно проговорил грек. – Похоже, ты забыл, что Браун не понимает по-немецки?

Сердясь на себя, Миллер потер локоть и покачал головой.

– Вечно я со своим длинным языком, – сокрушенно произнес капрал. – Не зря меня прозвали: «Миллер-Который-Любит-Высовываться». Прошу прощения… Что у нас теперь на повестке дня, джентльмены?