Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)
Шрифт:
«Он был прекрасно образован, – рассказывает про Толстого Булгарин, – говорил на нескольких языках, любил музыку и литературу, много читал и охотно сближался с артистами, литераторами и любителями словесности и искусств. Умен он был, как демон, и удивительно красноречив. Он любил софизмы и парадоксы, и с ним трудно было спорить. Впрочем, он был, как говорится, добрый малый, для друга готов был на все, охотно помогал приятелям, но и друзьям и приятелям не советовал играть с ним в карты, говоря откровенно, что в игре, как в сраженье, он не знает ни друга, ни брата, и кто хочет перевести его деньги в свой карман, у того и он имеет право выиграть». Толстой был хорош с князем Вяземским, Жуковским и другими писателями.
Пушкин познакомился с Толстым в Петербурге, до высылки своей, был с ним в приятельских отношениях. В письме к драматургу Шаховскому Толстой сообщил сплетню,
В 1821 г. Пушкин поместил в «Сыне отечества» свое послание к Чаадаеву, где о Федоре Толстом говорилось так:
Что нужды было мне в торжественном судеХолопа знатного, невежды при звезде,Глупца-философа, который в прежни летаРазвратом изумил четыре части света,Но, просветив себя, загладил свой позор:Отвыкнул от вина и стал картежный вор?Толстой ответил Пушкину следующей эпиграммой:
Сатиры нравственной язвительное жалоС пасквильной клеветой не сходствует ни мало.В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл.Презренным чту тебя, ничтожным столько чтил.Примером ты рази, а не стихом пороки,И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки.Он послал свою эпиграмму для напечатания в «Сын отечества», но редакция отказалась ее напечатать. 1 сентября 1822 г. Пушкин писал Вяземскому по поводу своего выпада против Толстого: «Ты говоришь, что стихи мои никуда не годятся. Знаю, но мое намерение было не заводить остроумную литературную войну, но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым расстался я приятелем и которого с жаром защищал всякий раз, как представлялся к тому случай. Ему показалось забавно сделать из меня неприятеля и смешить на мой счет письмами чердак князя Шаховского, я узнал обо всем, будучи уже сослан, и, почитая мщение одной из первых христианских добродетелей, – в бессилии своего бешенства закидал издали Толстова журнального грязью. Ты упрекаешь меня в том, что из Кишинева, под эгидою ссылки, печатаю ругательства на человека, живущего в Москве. Но тогда я не сомневался в своем возвращении. Намерение мое было ехать в Москву, где только и могу совершенно очиститься. Столь явное нападение на графа Толстого не есть малодушие. Сказывают, что он написал на меня что-то ужасное. Журналисты должны были принять отзыв человека, обруганного в их журнале. Можно подумать, что я с ними за одно, и это меня бесит. Впрочем, я свое дело сделал, и на бумаге более связываться не хочу».
В 1826 г., по приезде из ссылки в Москву, Пушкин немедленно поручил Соболевскому на следующий же день съездить к Толстому и передать ему вызов на дуэль. К счастью, Толстого в то время в Москве не оказалось. А затем приятелям удалось помирить врагов. Пушкин сблизился с Толстым, нередко видался с ним в приезды свои в Москву, кутил с ним. Оригинальная и красочная фигура Американца-Толстого должна была привлекать Пушкина, любившего все яркое, что выделялось тем или другим из серой обывательской массы. В 1829 г. Пушкин через Толстого сватался за Гончарову. Это говорит об их тогдашней близости.
Александр Яковлевич Булгаков
(1781–1863)
Московский почт-директор, типическая фигура старой Москвы. Побочный сын известного дипломата Я. И. Булгакова, тогда чрезвычайного посланника в Турции, от гречанки или итальянки, родился в Константинополе. В молодости служил
По характеру своему, общительному, но слишком суетливому и угодливому, Булгаков не пользовался тем уважением, которое подобало бы ему как сановнику, занимавшему видный пост почт-директора: несмотря на его дружеские связи с Жуковским, Вяземским и другими, невзирая на широкую его популярность, отношение к Булгакову было несколько пренебрежительное. В 1856 г. Булгаков был уволен из почтового ведомства с назначением в сенат. Вяземский рассказывает: «Он был поражен этим, как громом. До того времени бодро нес он свою старость. Сложения худощавого, поджарый, всегда державшийся прямо, отличающийся стройной талией черкеса, необыкновенной живостью в движениях и речи, – он вдруг осунулся телом и духом. Осталась только тень прежнего Булгакова, темное предание о живой старине».
К Пушкину Булгаков относился с глубочайшим недоброжелательством. Еще до личного знакомства с ним, по поводу высылки Пушкина из Одессы, Булгаков писал брату: «О Пушкине, несмотря на прекрасные его стихотворения, никто не пожалеет. Кажется, Воронцов и добр, и снисходителен, а и с ним не ужился этот повеса. Будет, живучи в деревне, вспоминать Одессу, да нельзя уж будет пособить». По приезде в Москву из деревенской ссылки Пушкин читал у Вяземского своего «Бориса Годунова», здесь с ним Булгаков познакомился и писал брату: «Я познакомился с поэтом Пушкиным. Рожа ничего не обещающая».
Пушкин, если верить Булгакову, усиленно добивался быть принятым в его семье, но Булгаков отговаривался болезнью. Наконец, по усиленным просьбам Пушкина, Вигель ввел его в дом Булгакова в марте 1829 г. Пушкин был очень любезен, ужинал и пробыл до двух часов ночи. Красавицы-дочери Булгакова ухаживали за ним, одна из них, Катя, пела ему его стихи, положенные на музыку Геништою и Титовым. Узнав, что Пушкин едет на театр военных действий в армию Паскевича, она воскликнула:
– Ах, не ездите! Там убили Грибоедова!
– Будьте покойны, сударыня, – ответил Пушкин. – Неужели в одном году убьют двух Александров Сергеевичей?
Другая дочь «курноска-Лелька» (Ольга), сказала:
– Байрон поехал в Грецию и там умер; не ездите в Персию, довольно вам и одного сходства с Байроном.
Жена Булгакова уговаривала Пушкина избрать большой исторический отечественный сюжет и написать что-нибудь достойное его пера, но Пушкин уверял, что никогда не напишет эпической поэмы. Ему очень понравилось, что у Булгаковых говорили по-русски, а не по-французски.