Пушкин в жизни
Шрифт:
Граф М. А. КОРФ. Из записок. Рус. Стар., 1899, т. 99, стр. 8.
В прошедший вторник зван я был в Аничков. Приехал в мундире. Мне сказали, что гости во фраках -- я уехал, оставя Наталью Николаевну, и, переодевшись, отправился на вечер к С. В. Салтыкову. Государь был недоволен и несколько раз принимался говорить обо мне: "он мог бы потрудиться переодеться во фрак и воротиться, передайте ему мое неудовольствие".
Барон д'Антес и маркиз де Пина, два шуана -- будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет.
В четверг бал у кн. Трубецкого. Государь приехал неожиданно. Был на полчаса. Сказал жене: -- "В прошлый раз муж ваш не приехал из-за ботинок или из-за пуговиц?" (Мундирные
ПУШКИН. Дневник, 26 января 1834 г. (рус.-фр.).
Дантес приехал в Петербург в 1833 г. и обратил на себя презрительное внимание Пушкина. Принятый в кавалергардский полк, он до появления приказа разъезжал на вечера в черном фраке и серых рейтузах с красной выпушкой, не желая на короткое время заменять изношенные штаны новыми.
Кн. П. П. ВЯЗЕМСКИЙ. Сочинения, 558.
Дантес носил на руке перстень с именем Генриха IV (пятого; внука франц. короля Карла X, свергнутого июльской революцией) и любил показывать его. Он был сначала так беден, что сидел большею частью дома. Императрица Александра Федоровна, шеф кавалергардов, назначила ему денег из своей шкатулки.
П. И. БАРТЕНЕВ. Русский Арх., 1906, III, 619.
Удостоился я лицезреть супругу А. Пушкина, о красоте коей молва далеко разнеслась. Как всегда это случается, я нашел, что молва увеличила многое. Самого же поэта я нашел малоизменившимся от супружества, но сильно негодующим на царя за то, что он одел его в мундир, его, написавшего теперь повествование о бунте Пугачева и несколько новых русских сказок. Он говорит, что он возвращается к оппозиции, но это едва ли не слишком поздно; к тому же ее у нас нет, разве только в молодежи.
А. Н. ВУЛЬФ. Дневник, 19 февр. 1834 г. Л. Майков, 208.
Вообрази, что жена моя на днях чуть не умерла. Нынешняя зима была ужасно изобильна балами. На маслянице танцовали уж два раза в день. Наконец настало последнее воскресение перед великим постом. Думаю: слава богу! балы с плеч долой! Жена во дворце. Вдруг, смотрю -- с нею делается дурно, -- я увожу ее и она, приехав домой, -- выкидывает. Теперь она (чтоб не сглазить) слава богу здорова и едет на днях в Калужскую деревню к сестрам, которые ужасно страдают от капризов моей тещи. Обстоятельства мои затруднились еще вот по какому случаю: на днях отец мой посылает за мною. Прихожу -- нахожу его в слезах, мать в постели -- весь дом в ужасном беспокойстве.
– - "Что такое?" -- "Имение описывают".
– - "Надо скорее заплатить долг".
– - "Уж долг заплачен. Вот и письмо управителя".
– - "О чем же горе?" -- "Жить нечем до октября".
– - "Поезжайте в деревню".
– - "Не с чем".
– - Что делать? Надобно взять имение в руки и отцу назначить содержание. Новые долги, новые хлопоты! А надобно: я желал бы и успокоить старость отца, и устроить дела брата Льва. Вот тебе другие новости: я камер-юнкер с января месяца. Конечно, сделав меня камер-юнкером, государь думал о моем чине, а не о моих летах -- и верно не думал уж меня кольнуть.
ПУШКИН -- П. В. НАЩОКИНУ, начало марта 1834 года, из Петербурга.
От Сидонского услышал я забавный анекдот о том, как Филарет жаловался Бенкендорфу на один стих Пушкина в "Онегине", там, где он, описывая Москву, говорит: "и стая галок на крестах". Здесь Филарет нашел оскорбление святыни. Цензор, которого призывали к ответу по этому поводу, сказал, что "галки, сколько ему известно, действительно, садятся на крестах московских церквей, но что, по его мнению, виноват здесь всего более московский полицмейстер, допускающий это, а не поэт и цензор". Бенкендорф отвечал учтиво Филарету, что это дело не стоит того, чтобы в него вмешивалась такая почтенная духовная особа: "еже писах, писах".
Сегодня
А. В. НИКИТЕНКО. Дневник, 16 марта 1834 г., I, 239.
Вчера было совещание литературное у Греча об издании русского энциклопедического словаря. Нас было человек со сто, большею частью неизвестных мне русских великих людей. Греч сказал мне предварительно: "Плюшар в этом деле есть шарлатан, а я паяс: пью его лекарство и хвалю его". Так и вышло. Я подсмотрел много шарлатанства и очень мало толку. Предприятие в миллион, а выгоды... Не говорю уже о чести. Охота лезть в омут, где полощутся Булгарин, Полевой и Свиньин. Гаевский подписался, но с условием. Князь Одоевский и я последовали его примеру.
ПУШКИН. Дневник, 17 марта 1834 г.
Кн. Одоевский, д-р Гаевский, Зайцевский и я выключены из числа издателей Энциклопедического словаря. Прочие были обижены нашею оговоркою; но честный человек, говорит Одоевский, может быть однажды обманут; но в другой раз обманут только дурака. Этот лексикон будет не что иное, как Северная Пчела и Библиотека для Чтения, в новом порядке и объеме.
ПУШКИН. Дневник, 2 апр. 1834 г.
Моя "Пиковая дама" в большой моде, -- игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Нат. Петр. Голицыной и, кажется, не сердятся.
Гоголь по моему совету начал историю русской критики.
ПУШКИН. Дневник, 7 апр. 1834 г.
Представлялся. Ждали царицу часа три. Нас было человек двадцать... Я по списку был последний. Царица подошла ко мне смеясь: "Нет, это курьезно! Я ломала себе голову, что это за Пушкин будет мне представлен. Оказывается, это вы!.. Как поживает ваша жена? Ее тетя с большим нетерпением ждет, когда она поправится, -- дочь ее сердца, ее приемная дочь"... и перевернулась.
ПУШКИН. Дневник, 8 апреля 1834 г. (фр.-рус.).
11 апр. 1834 г. Случилось нечто, расстроившее меня с Пушкиным. Он просил меня рассмотреть его "Повести Белкина", которые он хочет печатать вторым изданием. Я ответил ему следующее: -- "С душевным удовольствием готов исполнить ваше желание теперь и всегда. Да благословит вас гений ваш новыми вдохновениями, а мы готовы (Что сказать?
– - Обрезывать крылья ему? По крайней мере, рука моя не злоупотребит этим). Потрудитесь мне прислать все, что означено в записке вашей, и уведомьте, к какому времени вы желали бы окончание этой тяжбы политического механизма с искусством, говоря просто, "процензурованья" и т. д. Между тем, к нему дошел его "Анджело" с несколькими, урезанными министром стихами. Он взбесился: Смирдин платит ему за каждый стих по червонцу, следовательно, Пушкин теряет здесь несколько десятков рублей. Он потребовал, чтобы на место исключенных стихов были поставлены точки, с тем, однако ж, чтобы Смирдин все-таки заплатил ему деньги и за точки!