Пушкинский некрополь
Шрифт:
Перед сборкой все элементы памятника вновь отшлифовали и поставили на свинцовые ленты.
Работа была закончена 30 августа. Все материалы реставрации 1953 года – фотографии, обмеры, а также кусочек дерева и гвоздь от гроба Пушкина – бережно хранятся в музейном фонде заповедника.
С. С. Гейченко
Фамильная легенда рода Пушкиных
Было
Гарнизон тогда состоял из солдат, набранных во многих завоеванных царствах и провинциях великой Римской империи. И случилось так, что среди солдат оказались: один грек, другой римлянин, третий грузин и четвертый скиф. Когда распинали Иисуса, солдаты содрали с него одежды и решили разделить их поровну между собой, а богатый тканый, расшитый золотом и серебром хитон, который иудеи подарили ему, когда он торжественно входил в Иерусалим, решили разрезать и разыграть, бросив жребий – пусть, мол, судьба решит, кому что от парчи достанется. И каждому достался кусок дорогой ризы. И стали ризы эти чудотворными. Все, что бы ни делал обладавший ризой, все делалось во благе и отлично: яблоню или грушу посадил – обязательно вырастет и многие вкусные плоды давать будет, дом построил – лучше тому дому ни у кого на многие версты не будет, женился – племя расплодится и его будет, как песку морского, и все будут жить ладно и в благоденствии, песни новые сложил – они как молитвы – и красивы, и торжественны, и всегда к месту, и все их любить будут…
Отслужили те солдаты службу римскую и возвратились на свои родины, к своим домам, и привезли ризы каждый к дому своему. И были те ризы чудодейственны и спасали людей от огня, от меча, от лиха разного. И были ризы бережно хранимы и передавались из рода в род первенствующему сыну. И была та риза издревле и в роде Пушкиных, и хранилась риза сия в дубовом сундучке, на котором было набито изображение креста и «недреманного ока». И было так многие столетия, пока не пришло время и не досталась риза сия от того неведомого скифа опальному русскому боярину Александру Сергеевичу Пушкину, проживавшему в лето 7332–7334 в Михайловской губе, недалече от бывшего псковского града Воронича.
А кто сделал тот сундучок – в коем под «недреманным оком» во кресте лежала святая мощь, о том теперь никому неведомо. Только когда Александр Сергеевич умер, то по распоряжению жены его Натальи Николаевны и доброго друга его Василия Андреевича Жуковского был изображен такой же крест и «недреманное око» на надгробном пушкинском белом камне, на котором они и ныне, и каждый, приходящий на поклоненье в Святогорье, видит сии святые знаки. А где сейчас сама риза – это тайна, которая раскроется в последних строках писания сего.
Только где-то за великое множество лет не побывала риза сия! Была она во всех краях великой отчизны нашей – Керчи и Киеве, Новгороде и Пскове, Москве, Суздале и Смоленске, Рязани и Волге, Печорах и Изборске, Порхове и Болдине, Санкт-Петербурге и на Ворониче, что на Сороти, ибо были в разное время и повсюду первенцы в славном роде Пушкиных – и воины, и писцы, и мученики, и изуграфы, и общеправедные люди, и бунтовщики, и прочая, и прочая. Только становилась эта риза все меньше и меньше и стала совсем как «воздух», сущей, но еле предметной.
Когда Пушкин умирал, он попросил свою супруженицу явить ему последнюю великую милость – положить ризу на смертельную его рану. Что жена и свершила со всем смирением и молитвенностью.
А когда положили прах Пушкина в гроб, то положили вместе и ризу. И теперь она лежит в святогорской земле. И будет лежать до окончания веков. А сердце Пушкина всегда живо и бьется громко.
Уходящую ризу ту видел я, писец повести сей, когда камни мавзолея и гробницы Пушкина чинил летом 1953 года. А как бьется сердце Пушкина, то слышит всякий человек, приходящий в это святое место, по хотению сердца своего и имеющий уши чистые, жаждущие истины и звуков сладких, жаждущих любви и милосердия.