Пусть будет земля (Повесть о путешественнике)

Лукницкая Вера

Благодаря заботам французской администрации Обока и Джибути, караван русских путешественников был быстро сформирован и снабжен всеми необходимыми предметами для месячного путешествия. В действительности путешествие из Джибути в Харар продолжалось лишь две недели. Это был триумфальный марш, в течение которого эскорт экспедиции рос с каждым днем благодаря рвению абиссинских вожаков, сомали и галла, которые хотели видеть и сопровождать своих единоверцев с севера. В Хараре вице-король Рас Маконен во главе многочисленных войск лично встретил экспедицию.

Г-н

Леонтьев и его три компаньона, доктор Елисеев, капитан-геодезист Звягин и отец Ефрем, помещены в большом доме, снабженном всем необходимым. Г-н Леонтьев относит все эти признаки уважения абиссинцев не только к симпатии народа к своим единоверцам, но также и к уважению, которым французские власти сумели окружить экспедицию, как только она сошла на африканскую землю. Он мне поручает объявить об этом публично".

В Джибути французы взяли на себя организацию каравана, а путешественникам дали возможность отдыхать перед трудным походом.

Караван выступал через главные ворота, украшенные русскими и французскими флагами. Опять выстроились военные и чиновники, опять звучали праздничные лозунги и приветствия.

В этот момент, прорвав плотную шеренгу людей, выбежал высокий человек, обвешанный фотоаппаратами, и двинулся навстречу русским.

Французы заволновались, офицер широким шагом последовал за незнакомцем и уже было настиг его, как Елисеев воскликнул:

– Месье Пижо! Какими судьбами?

– Ах, дорогой доктор, прибыл в Обок, а "Амазона" уже два дня как отошла в Кейптаун. Что делать? Зато узнал здесь о русской миссии. Произнесли ваше имя, и я сразу сюда, "с места в карьер"! Je suis si heureux, si heureux de vous voir!*

– Я, признаться, ждал вас в Петербурге. А сейчас мы, видите, отправляемся уже...

– Месье доктор, je serai P tersbourg, c'est d cid !** После Мадагаскара! Петербург я оставляю pour la bonne bouche! На сладкое! повторил по-русски Пижо.

– О, вы уже говорите по-русски? Поздравляю!

– Пока плохо. Учусь. Надеюсь скоро практиковаться у вас.

Караван охраняли сомалийские солдаты. Одетые в бумажные плащи и набедренные повязки, они спали прямо под дождем на холодной, сырой земле, укрыв плащами головы. А наутро, подсушившись, превосходно себя чувствовали.

Караван двигался глубоким ущельем, потом вдоль базальтовых обрывов по каменистому плато с зарослями мимоз, алоэ, абиссинского плюща. Плющ особенно удивлял Елисеева. Он, густо переплетаясь, образовывал мантии, ковры, стены, крыши, а местами даже огромные купола...

В походе Леонтьев взял на себя общее руководство. Звягин проводил геоморфологические наблюдения с помощью различных инструментов, Елисеев вел краткий путевой дневник, лечил и занимался антропологическими измерениями. Когда была возможность, делал заметки и для себя. Он в первом же переходе заметил высокую культуру орошения земель и записал:

"Нагорные галлы додумались до расположения своих полей на террасах, часто подпертых тщательно выложенными стенами из камней, придающих

им вид висячих садов, а также до правильной ирригации этих высоко расположенных плантаций. Подобно курдам Малой Азии, они достигли искусства сводить воду с гор и с помощью особых канавок, проводов и желобов не только спускать, но и поднимать нужную влагу до потребной высоты..."

Еще в ущелье караван повстречал французского епископа в Хараре месье Торрента. Он был начальником католической галласской миссии и ехал из Харара для посещения таких же миссий в Обоке и Адене. Епископ был известен всей Эфиопии под именем падре Абу-Якуба.

Путники были очарованы представителем высшего католического духовенства и, чтобы выразить Франции свою признательность за помощь и гостеприимство, устроили почтенному миссионеру Абу-Якуба походный праздник. Старик был очень тронут. Конвой и слуги каравана в честь епископа представили "фантазию" изображение битвы. Артисты-сомалийцы так яростно бросались протыкать ножами и копьями "противника", так страстно извивались в "предсмертных" корчах на земле, что члены экспедиции опасались, как бы забавы не перешли границ.

Сомалийские погонщики каравана путешествовали, по своему обычаю, с женами и детьми, и женщины тоже приняли участие в празднике, но отдельно. Они плясали, содрогаясь своими подвижными, гибкими торсами, хлопая в ладоши и издавая специфические гортанные звуки.

Еще до вступления на абиссинские земли путники узнали от чернокожих курьеров, что из Харара навстречу каравану движется почетный абиссинский конвой из ста человек. Тогда было решено остановиться и ждать. Животных развьючили. Несколько человек племени вольных номадов попытались их тут же угнать. Но воины-сомалийцы набросились на грабителей и обратили их в бегство.

Наконец вдали показался конвой. Абиссинские солдаты в черных накидках поверх белых плащей с красной полосой медленно приближались, держа над головой ружья. Возле каравана они остановились и дали залп. Караван ответил такими же дружными выстрелами. Строй солдат замер, от них отделился высокий человек точно в таком же белом плаще, но на голове у него была еще войлочная шляпа. Это был начальник конвоя Ато-Атми. Ученый и историк, он свободно говорил на всех основных европейских языках и знал латынь.

Ато-Атми приветствовал всех от имени императора Менелика и от имени вице-короля Раса Маконена.

– Цивилиза-а-ция!
– шепнул Леонтьев Елисееву.

Русским гостям подвели мулов в шелковых попонах с изображением золотых львов. На этих мулах Елисеев и его спутники объехали почетный строй. Отец Ефрем благословил солдат. Солдаты пали на колени. А некоторые заставили своих мулов лечь на землю в знак благоговения перед русскими.

Пешие абиссинцы тоже всячески старались выразить свою радость. Они прыгали вокруг каравана, плясали, выкрикивали, стреляли по мере приближения к Харару. К ним присоединялись еще и еще. Все хотели встречать и приветствовать русских.