Пусть идет снег
Шрифт:
— Ну, кроме твоих волос, — прибавила Дорри.
Они ждали моего ответа. Ждали и ждали.
— Я написала Джебу письмо, — призналась я.
— О, нет! — воскликнула Дорри.
Она трижды стукнулась лбом о мое колено: бам-бам-бам.
— Я думала, ты даешь ему время, чтобы прийти в себя, — сказала Теган. — Ты же, кажется, говорила, что вам лучше пока не разговаривать, даже если это и будет очень тяжело. Помнишь?
Я беспомощно пожала плечами.
— Не хочу тебя расстраивать, но я думала, что Джеб теперь с Бренной, — сказала Дорри.
Я уставилась на нее.
— Ну, то есть нет, конечно, — поправилась она. — Ведь всего неделя прошла. Но она
— Бренна, фу, — скривилась я. — Ненавижу Бренну.
— Я думала, Бренна снова с Чарли, — заметила Теган.
— Конечно, мы все не любим Бренну, — сказала Дорри, обращаясь ко мне. — Не в этом дело. — Она повернулась к Теган: — Мы хотели, чтобы она вернулась к Чарли, но этого не случилось.
— А-а-а, — понимающе произнесла Теган.
Выглядела она по-прежнему озадаченной.
Я вздохнула:
— Помните, чем хвасталась Бренна за день до зимних каникул? Как она все время повторяла, что на каникулах будет встречаться с Джебом?
— Я думала, мы решили, что она просто хочет, чтобы Чарли приревновал, — ответила Теган.
— Нуда, — кивнула Дорри, — но все равно. Если уж он строит планы…
— Ага, — сказала Теган. — Поняла. Если Джеб строит планы, то это серьезно.
— Я не хочу, чтобы Джеб строил планы с другой, особенно с этой псевдорастаманшей Бренной, — нахмурилась я.
Дорри выдохнула через нос:
— Адди, можно сказать тебе то, что тебе не понравится?
— Лучше не надо.
— Она все равно скажет, — заметила Теган.
— Понимаю, — ответила я. — Просто говорю, что лучше не надо.
— Это все из-за праздников. В праздники люди чувствуют себя одиноко, — заявила Дорри.
— Я вовсе не из-за этого одинока! — возмутилась я.
— Из-за этого. В праздники нам больше всего хочется быть нужными. А в твоем случае это вдвойне правда, потому что сегодня годовщина ваших с Джебом отношений. Я права?
— Вчера была. В Рождество, — подтвердила я.
— Ох, Адди… — сочувственно произнесла Теган.
— Думаешь, в Рождество пары по всему миру действительно снова воссоединяются? — сказала я, впервые задумавшись об этом. — Потому что Рождество, волшебство… а только потом все проходит… и снова фигово?
— Так что было в твоем письме? — произнесла Дорри тоном, который означал: «Давайте не будем отвлекаться от темы». — Просто поздравление с Рождеством?
— Не совсем.
— Тогда что ты написала?
Я мотнула головой:
— Это слишком больно вспоминать.
— Расскажи, расскажи, — настаивала Дорри.
Я встала с кровати:
— Ни за что. Но я вам покажу письмо. Сами прочитаете.
(глава третья)
Они прошли следом за мной к письменному столу, где нас весело ждал мой белый «МакБук», притворяясь, что он не принимает участия в моем унижении. Его украшали вздувшиеся наклейки с эмблемой шоколада «Чококэт», и мне следовало их отскрести, когда мы с Джебом расстались, потому что это он их мне подарил. Но я не смогла решиться.
Я открыла ноутбук и кликнула по ярлыку «Файрфокса». Зашла на «хотмэйл», открыла папку «Сохраненные письма», навела курсор на злополучное письмо, и внутри у меня все завязалось узлом. «Мокка латте?» — значилось в теме письма.
Дорри опустилась в кресло у компьютера и подвинулась, освобождая рядом место для Теган. Она щелкнула клавишей мышки, и на экране возникло письмо, которое я написала два дня назад, 23 декабря.
Привет, Джеб.
Знаешь, я сижу здесь, и мне страшно все это печатать.
Бред,
Но кое-что мне правда хочется стереть из жизни — и ты знаешь, что это. Поцелуй с Чарли — моя большая ошибка. Мне жаль. Мне очень жаль. Конечно, я уже сто раз говорила тебе об этом, но я готова вечно это повторять.
Знаешь, как бывает в кино, когда кто-то делает что-то плохое, например изменяет девушке, а потом говорит: «Ничего не было! Она мне никто!»? То, что я сделала, — это не «ничего». Я причинила тебе боль, и мне нет оправдания.
Но Чарли мне правда никто. Я даже не хочу о нем говорить. Он пристал ко мне, и это… это было какое-то наваждение, вот и все. Мы с тобой тогда поссорились из-за глупостей, и мне, наверное, требовалось внимание, или я просто злилась, но его внимание было приятно. И я не подумала о тебе. Я думала только о себе.
Мне нелегко об этом говорить.
Чувствую себя паршиво.
Но хочу сказать: я сделала большую ошибку, но извлекла из этого урок.
Я изменилась, Джеб.
Я скучаю по тебе. Я люблю тебя. Если ты дашь мне еще шанс, буду любить тебя всем сердцем. Я знаю, это звучит глупо, но это правда.
Ты помнишь прошлое Рождество? Да, прости. Я знаю, помнишь. Я все время вспоминаю о нем. О тебе. О нас.
Давай выпьем по кружечке мокко в Рождество, Джеб. В три часа в «Старбаксе», как в прошлом году. Завтра у меня выходной, но я буду ждать тебя в большом фиолетовом кресле. Поговорим, и… надеюсь, не только поговорим.
Я знаю, что ничего не заслуживаю, но, если ты хочешь, я твоя.
ХОХО, [7]
7
Используемый в англоговорящих странах универсальный символ «хохо» означает «обнимаю и целую».
Я поняла, что Дорри дочитала письмо: она развернулась и посмотрела на меня, прикусив губу. Теган же печально вздохнула, встала со стула и крепко меня обняла. И я расплакалась — это был настоящий приступ плача, который меня саму удивил.
— Адди, милая! — воскликнула Теган.
Я утерла сопли рукавом и тяжело вздохнула.
— О'кей, — сказала я, слабо улыбнувшись подругам. — Мне уже лучше.
— Неправда, — возразила Теган.
— Нет, мне не лучше, — повторила я и снова разрыдалась. Слезы были солеными и горячими, и я представила, как мое сердце тает.
Оно не растаяло. Только размякло по краям.
Глубокий вдох.
Глубокий вдох.
Глубокий, прерывистый вдох.
— Он тебе ответил? — поинтересовалась Теган.
— В полночь. Не вчера, а перед Рождеством. — Я сглотнула, моргнула и снова утерла нос. — После того как отправила ему письмо, я проверяла почту каждый час — но ничего. Так что я подумала: «Забудь. Ты дура, и ничего удивительного, что он тебе не ответил». Но потом решила проверить в последний раз, ну вы понимаете?
Они кивнули. Все девочки планеты Земля знали, что такое «проверить почту в последний раз».
— И? — произнесла Дорри.
Подавшись вперед, я протиснулась между ними и постучала по клавиатуре. На экране возникло ответное письмо Джеба.
«Адди…» — написал он, и в этом многоточии я чувствовала нерешительное молчание Джеба. Я представила, как он дышит, в раздумьях держа руки над клавиатурой. И наконец — так я себе представила — печатает: «Посмотрим».
— «Посмотрим»? — зачитала Дорри вслух. — Это все, что он написал? «Посмотрим»?