Пусть льет
Шрифт:
— Приятно зайти внутрь, где тепло, — сказал он. — Снаружи промозгло.
— Я так понимаю, ваше такси не отапливалось. Если машину не привезли сюда на прошлой неделе, обогреватель в ней уже будет сломан. Марокканцы абсолютно гениально все ломают. Если хотите от чего-то избавиться, просто дайте марокканцу потрогать, и оно развалится на куски, когда он вам это будет возвращать. Они просто фантастика! Что за деструктивный народ! Боже! Выпить сейчас принесут в любую минуту. А пока расскажите мне о себе. — Она передвинулась в глубину кургана из подушек у себя за спиной и вгляделась в него с выражением человека, которому сейчас расскажут длинную
Даер резко глянул на нее.
— О себе, — сказал он, снова переведя взгляд вбок. — Особо нечего рассказывать. Все то же самое. Мне кажется, вы почти все и сами знаете.
Теперь, когда все было устроено — Тами ждал в зарослях мимозы под садом, а джилали отрядили за лодкой, чтобы привел ее на пляж в Уэд-эль-Ихуде у подножия утесов, — ему уже не терпелось отправиться, и его тревожило, как бы что-нибудь непредвиденное не расстроило его планы. Приход Уилкокса, к примеру, с неожиданным визитом после ужина — вот была мысль, чьи безграничные возможности бедствия его парализовали; он заставлял себя думать о чем-нибудь другом.
— Вы видели нашего глупого Джека с позавчерашнего вечера? — неожиданно спросила Дейзи, как будто была у Даера в уме.
Он ощутил такую острую тревогу, что потребовалось большое усилие, чтобы медленно повернуть голову и посмотреть на нее с тщательно напускным выражением озабоченности, обращающейся в небрежный интерес.
— Я за него тревожусь, — говорила она. — И меня, разумеется, не успокоило ваше описаньице его поведения.
Но он подумал: «Позавчера вечером? Почему позавчера вечером? Что тогда произошло?» У него в уме вечеринка во дворце Бейдауи случилась много недель назад; ему не пришло в голову, что Дейзи имеет в виду ее.
— Нет, я его не видел, — сказал он, забыв даже, что завтракал с ним нынче же утром.
Вошел Хуго, вкатывая столик, уставленный бутылками и стаканами.
— За свою жизнь я если чему и научилась, то одному, — сказала Дейзи. — А именно — что крайне бесполезно давать кому-нибудь советы. Иначе я бы попросила Луиса с ним поговорить. Он бы мог что-нибудь из него вытащить. Потому что у меня отчетливое ощущение, что он что-то задумал и, чем бы оно ни было, ему не выйти сухим из воды. Поспорим на десять фунтов, что не выйти? Десять фунтов! Почему вы принесли только несколько кусочков льда? Несите целую вазу, — окликнула она Хуго, когда он закрывал за собой дверь.
— Не знаю, — сказал Даер. «Чего не знаю?» — подумал он, подавляя в себе щекотку рассмеяться вслух. — Джек вполне осторожен. Его не так просто обвести вокруг пальца, знаете. Как-то не вижу, с чего бы он попадал в какие-то серьезные неприятности.
Он чувствовал, что должен положить конец этому разговору, иначе тот принесет ему несчастье. Простой факт, что он в данный момент находится в том положении, когда может относиться к теме безразлично, хотя равнодушие его — напускное, — казалось, указывает на вероятность бедствия. «Гордыня перед крахом», — подумал он. То был миг смирения, миг, когда нужно постучать по дереву. Его беспокоило выражение «выйти сухим из воды».
— Я не знаю, — повторил он.
— Десять фунтов! — подчеркнула Дейзи, передавая ему виски с содовой.
Он медленно отпил, говоря себе, что превыше прочего не должен напиваться. По истечении десяти минут или около того она заметила, что он не пьет.
— Что-то не так с вашей выпивкой! — воскликнула она. — Что я натворила? Дайте сюда. Чего добавить? — Она потянулась к стакану.
— Нет-нет-нет! — возразил он, не выпуская его из рук. — Все отлично. Меня просто отчего-то не тянет пить. Не знаю почему.
— Ага! — вскричала
Он с интересом глядел на шесть кубиков зеленовато-черных конфет, которые заполняли собой всю шкатулку.
— Что это? — спросил он.
— Маджун, дорогуша. Маджун. — Она протянула руку, взяла кубик и раскусила его напополам. — Возьмите себе. Не очень вкусно, но лучше в Танжере нет. Мне его достает мой милый старина Али. — Она позвонила в колокольчик.
Конфета захрустела на зубах, по вкусу — смесь фиг, имбиря, корицы и лакрицы; кроме того, в ней чувствовался пикантный травяной привкус, который он не сумел определить.
— Как она должна действовать? — с любопытством спросил он.
Она вернула шкатулку обратно на полку.
— Слуги будут в ужасе. Жуть какая — жить в страхе перед своей челядью, а? Но я никогда не знала ни единого места, кроме Танжера, где бы так трепали языками. Боже! Да тут просто невероятно. — Она умолкла и посмотрела на него. — Как он действует? — сказала она. — Это чудо. Этого мы и ждали столько лет. Если никогда раньше не пробовали, не сумеете понять. Но я зову его ключом к запретному мышлению. — Она подалась вперед и похлопала его по руке. — Я не о мистике вам толкую, дорогуша, хотя легко бы могла, если б себе позволила. J’ai de quoi, [107] бог весть. В маджуне нет ничего мистического. Он очень земной и реальный. — Постучалась горничная. Дейзи что-то коротко сказала ей по-испански. — Я попросила чаю, — объяснила она, когда девушка покатила поднос с напитками к двери.
107
Мне есть что [сказать] (фр.).
— Чай!
Она весело рассмеялась:
— Он абсолютно необходим.
Для Даера, который оттягивал левую манжету, чтобы украдкой то и дело поглядывать на часы, время ползло необычайно медленно. Дейзи говорила о черной магии, о представлениях хатха-йоги, которые видела в Траванкоре, о невозможности понять исламскую юриспруденцию в Марокко, если не принимать как данность повседневное использование чар и заклинаний. Наконец подали чай, и оба они выпили по три чашки. Даер слушал апатично; все это казалось ему декорацией, как пекинесы, курительницы для благовоний и испанские шали, которыми некоторые праздные женщины наполняли свои квартиры еще в Нью-Йорке. Какое-то время он давал ей выговориться. Затем сказал: