Пусть небеса падут
Шрифт:
– Вообще-то, уже почти обед. Еще бы полчаса, и я бы пошла, вытаскивать твою ленивую пятую точку из кровати, но услышала, что ты включил душ.
– Знаю. Наверное, я просто устал вчера.
Улавливая нерешительность ответа, мама разворачивается, чтобы рассмотреть мое лицо. Я понимаю, что она замечает темные круги у меня под глазами и удивляется, почему я не выгляжу отдохнувшим.
– Ты в порядке?
Я... не уверен.
– Ага, просто проголодался, - мой желудок урчит в подтверждение сказанного, и мама смеется.
– Тогда ешь,
Ей не нужно повторять дважды. Я быстро пересекаю комнату и, увидев буррито, едва не захлебываюсь слюной. Бекон, яйца, авокадо, жареная картошка, - все это усыпано сыром Монтерей и полито острым соусом, а затем завернуто в гигантскую лепешку и зажарено в гриле. Папа называет его "торпеда".
Такие буррито меняют жизнь к лучшему, и после усиленных утренних тренировок на голодный желудок первый кусок кажется лучшим, что я когда-либо ел. Айзек раньше говорил, что бурито со свининой и яйцами, которое готовит его мама, вкуснее, но попробовав торпеду, навсегда влюбился в нее. Нет ничего лучше.
Я управляюсь с буррито за пять минут, и хотя его могло хватить, чтобы накормить маленькую страну, я хочу еще. Что тут поделаешь, если никто не знает, сколько еще раз мне удастся насладиться торпедой?
Депрессивные мысли убивают мой аппетит.
Я должен взять себя в руки.
Поблагодарив маму за завтрак, я тороплюсь вернуться в комнату, радуясь, что она больше ни о чем не спрашивает. Убедившись, что окно закрыто на задвижку (вряд ли способную задержать Одри) я закрываю шторы и падаю на кровать.
А в следующий момент часы на тумбочке уже показывают пятый час, и мама стучится в дверь.
– Вейн, телефон.
Дверь открывается, и я щурюсь от солнечного света, попадающего на лицо.
– Ты спал?
– спрашивает мама, нахмурившись.
– Я думала, ты играл в игры или что-то в этом роде.
Я подтягиваюсь, все еще пытаясь сориентироваться:
– Я не выспался.
Протягивая мне телефон, мама оглядывает комнату, словно в поисках наркотиков, которые могли бы вызвать у меня вялость (не то чтобы я когда-либо связывался с чем-то таким). Я даже не могу принять аспирин.
– Это Айзек, - говорит она мне.
Я запускаю руку в волосы, пытаясь пригладить их, а затем подношу телефон к уху:
– Привет.
– Какого черта, приятель?
– Айзек практически кричит на другом конце.
– Сначала ты линяешь от Ханны раньше времени, затем отключаешь телефон и игнорируешь мои звонки весь день? Не говори мне, что свидание прошло настолько ужасно.
– Прости, я забыл, что отключил телефон. Свидание прошло нормально.
– Угу. Это не то, что я слышал.
– Почему? Что сказала Ханна?
– я слышу беспокойство в своем голосе и в то же время понимаю, что мама очень удачно забыла оставить меня одного. Я посылаю ей "я тебе не мешаю?" взгляд, и она неохотно закрывает за собой дверь.
Айзек смеется:
– Ничего, дружище. Она просто сказала, что будет у себя в комнате, и ушла. Но, похоже, что-то произошло. Что ты сделал в этот раз? Не говори, что снова ушел посреди свидания.
– Нет! Я же говорил тебе уже, что я не виноват.
– Лорен рассказала Шелс совсем другую историю. Она сказала, что вы пошли на Фестиваль Свиданий, и ты, видимо, переел тамале (прим. перев. tamales - мекс. кухня; лепёшка из кукурузной муки с начинкой из мясного фарша с перцем чили, обёрнутая кукурузными листьями) или чего-то такого, потому что ты так громко пукнул, что все вокруг повернули головы. За что я бы обычно похвалил тебя, но чувак... не на свидании же. И Лорен сказала, что это произошло сразу после того, как ты попытался взять ее за руку. Не самое подходящее время, приятель.
Глупые девчонки рассказывают друг другу все обо всем.
– Лорен просто солгала, прикрывая тот факт, что это она пукнула.
– Ну, точно, потому что девчонки делают это. Чувак, я встречаюсь с Шелс больше года, а она все еще ни разу не пукнула рядом со мной, даже когда моя мама скармливает ей бобы и моле (прим.пер. mol'e - соус в Мексиканской кухни, сделанный из какао и арахиса и подаваемый, как правило, с мелко порезанной курицей). Просто прими Смекту перед сегодняшним вечером, и все будет прекрасно.
Ломая голову над блестящим оскорблением, чтобы заткнуть Айзека, я внезапно осознаю значение его слов:
– Сегодня вечером? Что сегодня вечером?
– Кино, ты, я, Ханна и Шелс.
– Я не могу.
– Да ладно. Это была идея Ханны, поэтому, что бы ты ни сделал, вряд ли это было так уж ужасно.
– Я ничего не делал!
Кстати о птичках. Одри все еще должна объяснить, почему она сорвала мое свидание.
Может быть, она приревновала.
Ха! Мне нравится эта идея. Очень даже нравится.
– Чувак, ты меня вообще слушаешь?
– спрашивает Айзек.
– А? Что?
– Я сказал, что мы заедем за тобой в семь тридцать.
– Я же сказал, что не могу. Прости.
Но мне не жаль. Хотя Ханна - хорошая девушка, и вчера вечером я думал, что именно она мне нужна. Но больше я так не считаю, потому что у меня появился шанс быть с девушкой моей мечты.
Айзек не то рычит, не то вздыхает:
– Ладно. И я надеюсь, что ты проведешь вечер с шикарной девушкой, и что она стоит того, чтобы бросить лучшего друга. В противном случае, ты должен мне по-крупному.
Он попадает в самую точку, и все что я могу - это пробормотать что-то типа:
– Созвонимся... Поговорим... Позже... Удачного вечера пока, - и ложу трубку.
Айзек прав.
И я тоже надеюсь, что она стоит всех этих хлопот.
Но Одри стоит.
Хоть я и знаю, что она, скорее всего, снова набросает жуков мне на голову, будет подвергать мою жизнь опасности и атаковать ветрами, но с нетерпением жду всё, что она мне уготовила.
Так что я натягиваю чистую одежду, сбрызгиваю водой волосы и говорю маме, что пойду прогуляться. Я не жду захода солнца, чтобы снова увидеться с Одри.