Пусть небеса падут
Шрифт:
– Готов?
– спрашивает она, предлагая свою руку.
Нет. Но я беру ее за руку, во всяком случае, крепко держу, когда она закручивает порывы вокруг нас.
Стоя под голубым небом, трудно поверить, что буря надвигается на нас. Но я ощущаю изменения в ветрах. Они летят быстрее, их песни взбираются и бросаются.
Они знают.
Буреносцы идут.
Глава 46
Одри
Я никогда не чувствовала себя такой разбитой за всю жизнь. Ни одна из моих тренировок не учила меня,
Я нашла идеальную оборонительную позицию среди ветряных мельниц, на втором по вышине пике, возле коротких, двулопастных турбин. Они не привлекают к себе внимания, и все они выходят на Восток, от чего для Вейна легче найти Восточный ветер и использовать его. Его навыки являются сильнейшими в моем родном языке. Вероятно, по тому, что я вызывала его лично.
На рассвете я запущу ветер Буреносцов прямо к ветряной электростанции. Надеюсь, что это удержит их бури от распространения по долине, прежде чем мы победим их.
Если мы победим их.
Я отбрасываю сомнения прочь. Я буду уничтожать их. Моими умениями, или моей жертвой.
Я готова.
Я рассмотрела все, чему учила Вейна, удостоверяясь, что он знает свои команды. Он не может сделать многого, но он может позвать ветер, сформировать смерч, помешать себе, упасть и сделать шипы ветра. Ничего не остается делать, кроме как смотреть на закат и прислушиваться к некоторым знакам, когда Буреносцы окажутся рядом.
Я слушаю ветер, но не слышу никаких следов. Если бы моя мама не послала предостережение, я бы была застигнута врасплох.
Я понятия не имею, что она чувствовала, когда знала, что они идут... или как она останавливала их, то немногое, что она делала. Но ясно, что она права. Она намного важнее для Бурь, чем я. Независимо от того, насколько усердно я тренируюсь, насколько я отталкиваю себя, я никогда не смогу конкурировать с ее естественными талантами.
Так оно и должно быть.
Ее дар имеет значение.
Вейн имеет значение.
Я - нет.
Сумерки оседают в долине, рисуя тонкие синие и лиловые облака. Некоторые, вероятно, назовут это красивым, но для меня это что-то зловещее. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на Восточном ветре, слушая какие-то решения или рекомендации. Наследие мое, приди ко мне один раз. Может быть, опять получиться.
Все, что я слышу - это их традиционная песня перемен.
Мы сами по себе.
Вейн вопит. Я открываю глаза, чтобы взглянуть, кто на него напал, когда еще один голубь нарезает круги вокруг его головы.
Я не могу помочь, не ухмыляясь, когда я спасаю беднягу.
Странник ветра боится птиц. Он должно быть первый такой.
– Что это за глупость?
– ворчит Вейн.
– Моя мать послала ее.
Я поглаживаю шею голубя, успокаивая его, таким образом, он позволит мне осмотреть крылья, чтобы проверить сообщение. Странно, что голубь отвечает на мое прикосновение... все еще странно для моей матери, послать голубя вместо ее горькой вороны.
Я поняла, что первое сообщение было важным и было отправлено с ближайшей птицей. Но на этот раз она могла воспользоваться любой из ее птиц, но она снова послала голубя. Любимейшую из птиц, потому что они безоговорочно преданные.
Должна быть причина изменения. И я не уверена, что у меня хватит энергии, чтобы справиться с чем бы то ни было.
– Видишь метки в оперении?
– объясняю я Вейну, указывая на крылья голубя.
– Это код моей матери, созданный, таким образом, что она может посылать сообщения, которые никто не сможет расшифровать. Она использует птиц, с которыми она связана, приказывая, чтобы они не отдыхали, пока они не передадут сообщение. Она спасает Бури от необходимости посылать важные тайны по ветру, где Райден может услышать их.
Вейн фыркает.
– Вы, ребята, вообще видели сотовый телефон?
– Да, набор химически-заполненного излучения, который ты носишь в кармане весь день. Я понимаю, почему ты так привязан к этой веще.
Он качает головой.
Я считаю метки на перьях, тройная проверка каждого, чтобы удостовериться, что я правильно понимаю сообщение.
– Что теперь?
– спрашивает Вейн.
– Она хочет знать, готовы ли мы.
Он закатывает глаза.
– Скажи ей, что резерв не помешает.
Я игнорирую его, когда повторно маркирую перья своим ответом, наконец, давая моей матери честную оценку нашего затруднительного положения. Она может также знать, чего ожидать.
У Вейна еще не было четвертого прорыва. Когда я принесу себя в жертву, ты должна будешь прийти и забрать его.
Слезы подступают к моим глазам, когда я выпускаю голубя, и смотрю, как он исчезает в сумерках.
Это последний раз, когда я говорю с моей матерью.
Я не говорю, что люблю ее. Я не говорю, прощай.
Я начала маркировать слова, но я не смогла заставить себя сказать их. Не тогда, когда я не знаю, верны ли они. Или хотела ли она услышать их.
Я не знаю то, что делает меня более грустной... незнание, люблю ли я свою собственную мать или знание, что ей будет все равно, если я не скажу их.
Но слишком поздно для того, чтобы изменить свое мнение. Слишком поздно что-либо изменить.
Я вытираю слезы и опускаюсь на землю, подтягивая колени к груди. Вейн сидит рядом со мной, он обнимает меня за плечи. Я должна отодвинуться, но мне не хватает энергии. И больше нет смысла. Через несколько часов все закончится.
– Мы собираемся пройти через это, - шепчет он.
Я не могу смотреть на него... я слишком близко к разрушению, чтобы позволить ему увидеть мое лицо. Таким образом, я чувствую, а не вижу, что он поворачивает свою голову и прижимается губами к моему виску. Мягкими как перо. Нежными как бриз. Жар взрывается под моей кожей, будоражащий меня как шквал.
Я задерживаю дыхание. Интересно, если он сделает больше. Интересно, что я буду делать, если он попытается.
Но он вздыхает и отворачивается. Он, наконец, научился уважать мои границы.