Пусть проигравший плачет
Шрифт:
Я почему-то приняла это на свой счет и подумала, не стоит ли мне обидеться.
— Кстати, ты уверена, что это женщина? — спросил он, рассеивая мою несостоявшуюся обиду.
— Первый раз был мужчина, переодетый в женщину. Только он был без револьвера. А вот второй… Да, Мельников, я уверена — это была женщина. Причем очень полненькая и женственная.
— Черт, еще только этих новоявленных Мата Хари мне не хватало! — возмутился Мельников.
— Они же не тебя донимали, — намекнула я. — Они почему-то меня пристукнуть
— Слушай, Тань, а если…
Он задумался. Я ему не мешала, хотя минут через десять мне его мыслительные процессы порядком надоели, и я кашлянула.
— Что — если?
— Ничего. Просто подумалось, а что, если они за тобой именно и охотятся? Не за Риткой? Просто все эти покушения совсем не связаны с Гараяном? Ты никому случайно на хвост не наступила?
— Мельников! — простонала я. — Ты прекрасно знаешь, что я понаступала на хвосты многим! Но мне все-таки кажется, что охотятся за Риткой, как за ненужным свидетелем.
— Тогда вам нельзя появляться в ее квартире больше…
— Вспомнила! — раздался Риткин счастливый голос. Мы обернулись и уставились на нее.
Она сидела, безмятежно и радостно улыбаясь, и смотрела на нас с плохо скрываемым торжеством.
— Это была станция «Таро»! Местная!
Казалось, ее восторгу не было предела.
— Может, ты еще мелодию вспомнишь? — спросила я. — Раз уж станцию вспомнить удалось…
— Нет, — покачала головой Ритка. — Если на слух — вспомню, а так… Безнадежно.
От осознания этой безнадежности настроение у нее вновь упало. Мужик продолжал храпеть, и я уже начала беспокоиться, не переборщила ли Ритка со снотворным и не впал ли мой странный гость в летаргию.
Медленно подойдя к нему на цыпочках и стараясь не дышать, я всмотрелась в его лицо.
Рожа не самая приятная — какая-то востренькая, и сам он весь покрыт шрамами от фурункулеза… Но сейчас ему снилось нечто радостное, поскольку рот был блаженно растянут в улыбке, исполненной безграничного удовольствия.
— Наверное, продрыхнет до утра, — решила я.
— Я не хотела, — начала оправдываться шепотом Ритка. — Так вышло…
— Да ладно! — отмахнулась я. — Пусть дрыхнет. У нас время еще есть. Сюда-то никто не притащится с револьвером.
Кстати, мысль об оружии пришла ко мне вовремя. Я нагнулась над спящим телом и почти незаметно ощупала его на предмет вооружения. Ничего стоящего у него не было. Только небольшой блокнот, в котором единственный записанный телефон был моим. Да паспорт на имя Тихонова Владимира Николаевича, причем, судя по всему, паспорт был его. В молодости он был все-таки посимпатичнее, о чем свидетельствовало фото. Револьвера у убийцы не было, гранаты тоже, и я немного успокоилась. Даже знаем теперь, как его зовут.
Вернувшись на кухню, я заварила новый кофе, и мы опять вполголоса начали строить
Поэтому теперь мы вернулись к Кафке, то есть вернулись к нему Мельников с Риткой, а я от их экзистенциализма совсем заскучала и вновь попыталась проанализировать историю с Арташесом.
Пока они пространно рассуждали о Кафке, я катала по столу кости, рассуждая о более близком во временном пространстве Арташесе Гараяне. Личность, конечно, была противоречивая. И от этой его неординарности ситуация выглядела почти безнадежной. Но только теперь, поняв, сколь затруднительно пробираться через джунгли его бренной жизни к сути происшедшего, я заинтересовалась им всерьез.
Кости ответили мне пространно. Хотя, в общем-то, не сказали ничего конкретного и нового.
18+4+34.
«Ваши мысли заняты одним солидным человеком, от которого многое зависит».
Спасибо, я знала это и сама. Большой помощи мне сей ответ не принес. Да, впрочем, я же сама знаю, что кости очень редко дают конкретный ответ.
Подсчитав числа от нечего делать, я получила цифру «два» и с некоторой натяжкой определила, что Арташес Левонович был человеком сентиментальным, артистичным и одухотворенным. Что не мешало ему зарабатывать на жизнь кражами, однако…
В это время в соседней комнате прекратился храп, и сперва раздался удивленный возглас, а потом суровое ворчание. Ритка сразу втянула голову в плечи и постаралась раствориться в воздухе.
Я вскочила и рванулась в комнату.
Мой гость проснулся, и долг гостеприимства обязывал меня быть с ним рядом.
Он недоуменно разглядывал собственные путы и пытался выдернуть руки из моих прекрасных полотенец.
— Что все это значит? — истерически вопросил он, заметив меня на пороге. — Вы так со всеми обращаетесь? Почему я спал, почему меня связали? Я пришел к вам за помощью, а вы… И где ваша Иванова?
— Иванова — это я, — сообщила я. — Простите, что мой секретарь вас связала.
Я лихорадочно соображала, что бы ему сообщить такое, чтоб он поверил.
— Просто она немного перепутала вас с одним дебоширом и пьяницей, — наконец нашлась я. — И решила таким образом защититься. Этот дебошир постоянно ко мне пристает, и мы совершенно не знаем, как с ним управиться…
Я помогла ему развязаться. Теперь он сидел, сердито косясь в сторону кухни, откуда доносился голос Ритки.
— Вы все-таки поосторожнее, — жалобно сказал он. — Я думал, с ума сойду…
— Извините ее, пожалуйста, — еще раз попросила я. — У нее с нервами не в порядке.