Пустенье
Шрифт:
– Чем ты планируешь заниматься дальше, Максим? – Данилыч, прищурившись, смотрит на Коврова, жуя во рту травинку, сорванную тут же.
– Не знаю, – Ковров мучительно переборол накатывающуюся на него дрему, неизбежную после бессонной, наполненной столь динамичными переживаниями ночи, – возможно, опять займусь информационным бизнесом или возглавлю «Темный Ветер». А может быть, объединю воедино и то, и другое.
– Тебя наверняка ждет много интересного впереди, – Данилыч, подмигивая, кивает ему, – помни, прошлое может предстать перед тобой в самых необычных обличьях.
Максим слабо соображает, о чем говорит ему старик. Восприятие плывет, словно утреннее солнце плавит его своими жаркими лучами.
– Ты наверняка встретишь людей, которые будут идти с тобой рядом. Это будут сильные люди, потому что Сила притягивает Силу. А ты уже накопил достаточно силы, чтобы начать исполнять взятые на себя обязательства.
– О чем речь? – каждое слово дается Максиму тяжело, и он еле ворочает языком, стараясь не раскиснуть совсем и не потерять нить разговора. Слова Данилыча доносятся до него приглушенно, словно издалека.
– …возрождение древнего боевого искусства и расширение границ восприятия…
Потом он все-таки потерял сознание, потому что когда вновь пришел в себя, то понял, что Данилыч что-то рассказывал тайшинам про местные достопримечательности.
– …находится перевал Обого, – старик показывает рукой в очередном направлении, – О, а вот и Максим в себя пришел. Макс, вон там, прямо под нами, бьет из-под земли Серебряный Источник, освященный христианской церковью и источающий удивительно вкусную и полезную воду. Сейчас мы спустимся туда, ты умоешься свеженькой водичкой и придешь в себя.
– Я был там, – кивает Максим, – и мне именно там вспомнились твои слова о двух мощнейших эгрегорах, взаимодополняющих друг друга здесь, на Алтае.
Он посмотрел на Данилыча.– Ты знаешь, я вообще стал по-другому относиться к себе, своей личной истории и истории места, где я оказался волею судеб. Зедарки растормошили мое внутреннее пространство подобно урагану. И я теперь заново смотрю на мир, где многое из того, что было для меня важно, рассыпалось в прах и перестало существовать.
Старик смеется.– Да уж, зедарки основательно встряхнули твою сущность, но скорее ты сам погрузился в пучины своего сумеречного «Я», безжалостно подталкиваемый обстоятельствами, которые спровоцировали эти наемные колдуны. Ты же знаешь: основа Тай-Шин – пробуждение Джал – таинственной Пустоты, скрытой в глубинах нашего существа. Касаясь Пустоты, воин-тайшин прикасается и к своему прошлому, пробуждает информацию, дремлющую в генофонде, и обретает знания предков, давно ушедших за грань этого мира. Это и есть один из аспектов битвы с Союзником. Но есть еще один, тот, который ты игнорировал, будучи подавленным обстоятельствами минувшего утра.
Данилыч смотрел на Коврова вопросительным взглядом, словно ожидая, что тот сам догадается, о чем идет речь.
– Ты не привык доверять Знакам, Символам этого мира, которые действуют тогда, когда тайшин использует для восприятия мира свое сознание. Ты не задумывался, например, почему твоя битва происходила именно с женщиной-зедарком? Почему она вообще напала на тебя?
Ковров задумчиво развел руками.– Наверное, потому, что во мне существует конфликт?
– Конфликт, безусловно, есть, но почему именно женщина-зедарк?
– Я так понимаю, что это имеет отношение к конфликту мужского и женского?
Данилыч удовлетворенно кивнул.– Именно. Одна из фундаментальных проблем человека – уравновешивание мужского и женского внутри своей сущности. Это основа дальнейшего постижения мира вокруг нас. Именно поэтому темное отражение твоей «внутренней женщины» пыталось уничтожить тебя, принести тебя в жертву. Что-то в тебе пытается разрушить тебя самого, и именно этим конфликтом управляются противники, которые приходят к тебе в этом мире. В этом заключается двуликость Союзника. Уравновесь самого себя, и у «внешнего» не будет оснований наносить тебе столь сокрушительные удары.
Ковров напряженно думал о чем-то.– Постой, Данилыч, но ведь это был мой противник. А убила его, – он обернулся на девушку с татуированным лицом, которая сидела чуть позади него и улыбнулась ему, – Тамис.
– Таковы превратности битвы с Союзником, – Данилыч смотрел куда-то на далекий горизонт, и в его взгляде появилось выражение задумчивости или даже печали, – ты сумел уйти достаточно далеко в прошлое, чтобы поднять на поверхность связи, притянувшие к тебе необходимых людей, которые тоже оказались участниками этой битвы. Тамис ведь тоже оказалась здесь не случайно, как и все остальные члены группы. Зедарки убили ее отца, теперь она убила одну из них. Все вокруг связано прочными нитями, которые тянутся через пространство и время, создавая вот такие узоры на ткани окружающего нас мира. К тому же Тамис – тоже женщина, и возможно, что она также является отражением твоего внутреннего женского потенциала, который проявляет себя самым непредсказуемым образом.
– Мое прошлое, – Ковров тоже смотрел на горизонт, расписанный белыми рунами облаков, – я чувствую множество тайн, скрытых в нем, но не знаю, как дотянуться до них. И зедарка эта тоже пришла из прошлого… Оно что, будет постоянно преследовать меня?
Данилыч засмеялся и встал, разминая затекшие от долгого сидения ноги. Тайшины тоже поднялись на ноги и пошли к узкой тропинке, ведущей вниз, к основанию горы. Старик сделал Коврову знак, чтобы тот задержался.
– Прошлое отягощает нас так же, как отягощает нас и настоящее, каждую секунду превращаясь в прошлое. Но Тай-Шин и было создано для того, чтобы обрести свободу от этих тяг. Помнишь, как зедарк напал на нас в моем саду?
Максим кивнул, вспоминая ту жуткую схватку и ощущая мелкую дрожь в теле, порожденную этим воспоминанием.
– Как ты думаешь, почему он не смог прикоснуться ко мне? Почему его намазанные ядом руки не смогли отравить мое старческое тело?
Максим вспомнил, как провалился в пустоту изумленный этим невероятным обстоятельством зедарк.
– «Пустенье»? Я помню, как ты рассказывал мне про это.
Данилыч закрыл глаза и тихо пробормотал, словно изымая это знание из своего внутреннего пространства: