Пустотa

Чивилев Александр

– Ну, должен же командир корабля иметь какие-то привилегии, – укладывая вещи в шкаф, ответила она.

Командирская каюта не отличалась от моей по длине, зато была по меньшей мере вдвое шире, вмещала в себя полноценный письменный стол и даже пару вращающихся кресел, привинченных к полу. Сидеть на них, впрочем, сейчас, в условиях невесомости, было бы затруднительно.

– Ну и как тебе апартаменты? – спросил я.

– Тесновато, зато уютно, – ответила Даша. – Ну и вид из окна, разумеется, потрясающий.

Я подплыл ближе к окну. Вид действительно был что надо. Окно командирской каюты было обращено назад, в сторону кормы, так что из него просматривался практически весь корабль: оранжерея, сразу за ней – вторая центрифуга, дальше – стыковочный хаб, к одному

из четырёх портов которого был пришвартован массивный «Дедал» – крупный грузопассажирский челнок, построенный специально для Титана. Позади него – криогенный отсек, а ещё дальше, там, где уже начиналась техническая зона, виднелись внешние грузовые отсеки, опоясывающие центральную ферму корабля, за ними баки с топливом для нашего термоядерного двигателя, а за баками раскинулись гигантские крылья радиаторов. Сейчас, когда реакторы корабля работали на минимальной мощности и не выделяли слишком много тепла, их поверхность оставалась чёрной, но, как только мы запустим двигатель, они раскалятся до температуры свыше двух тысяч градусов Кельвина и начнут светиться малиновым цветом.

– Хороший обзор, всё хозяйство прям как на ладони, – похвалил я вид из окна. – Тебе даже не нужно покидать каюту и подниматься на мостик, чтобы следить за состоянием корабля, если вдруг случится какая-то авария, всё прекрасно будет видно отсюда.

– Боюсь, если я не буду покидать каюту, то быстро свихнусь. – Даша усмехнулась. – Хотя я, наверное, и так свихнусь за полтора года наедине с тобой.

– Клянусь, что постараюсь бесить тебя как можно меньше. Ты нам ещё пригодишься в адекватном состоянии.

– Ну спасибо! – Она засунула очередную порцию одежды в шкаф и потянулась за следующей.

***

За бортом царил мрак – «Армстронг» летел над ночной стороной планеты, неяркий свет мониторов разбавлял царившую на мостике темноту. Я сидел в своём кресле пилота, в передней части отсека, прямо перед широченным панорамным окном из многослойного стекла. По правую руку от меня располагалось место командира корабля, занятое Дашей. Сразу за моей спиной был пост инженера управления реакторами, принадлежавший Жаклин Кусто. Жаклин была самой молодой из нас, ей лишь на днях исполнилось двадцать пять. Однако, несмотря на свой юный возраст, когда дело касалось её любимой ядерной физики, она была настоящим гением. Жаклин досконально знала устройство всех трёх реакторов нашего корабля и сопряжённых с ними систем. И, несмотря на то что для неё это был первый полёт в космос, отличное знание своего дела в сочетании с прекрасными показателями, продемонстрированными в процессе подготовки, позволило ей пробиться в экипаж.

Позади Жаклин, у задней стенки мостика, располагалось место Мейса Вильямсона. Опытный астронавт-инженер, много лет проработавший в НАСА, он отвечал за работу всех электронных систем на борту корабля: связь, компьютеры и даже наши личные планшеты. Мейс был, по сути, системным администратором экспедиции. Этот парень никогда не отличался чрезмерной общительностью, будучи не то чтобы затворником, он всё же всегда старался держать дистанцию с коллегами, предпочитал больше слушать, нежели говорить. При этом в экстремальных ситуациях Мейс действовал решительно, быстро принимая нужные решения, в чём ему помогал его богатый космический опыт.

Последним, пятым членом команды управления кораблём был Рик Харрис, с которым я вас уже познакомил. Место Рика располагалось сразу позади Дашиного, на противоположной стороне от Жаклин. Рик был нашим вторым пилотом, однако в управлении кораблем не участвовал. Его звёздный час должен был наступить много позже, уже в системе Сатурна. В его ведении находились автоматические зонды, с помощью которых нам предстояло детально обследовать предполагаемые места нашей высадки, а также именно он должен был управлять «Дедалом» – нашим челноком. Сейчас же Рик был кем-то вроде «запасного игрока»: он дублировал мои функции – навигацию и управление кораблём, и в случае необходимости, если я вдруг по какой-то причине выйду из строя, он бы меня заменил. К слову, я тоже мог заменить его за штурвалом

«Дедала», если возникла бы такая необходимость.

Мы только что закончили проверку систем корабля, прогнав целую кучу тестов. «Армстронг» находился в прекрасной форме, будучи полностью готовым к отлёту.

– ЦУП, это «Прометей», докладываю: общий тест систем завершён, неисправностей не обнаружено, корабль работает как часы, – отчиталась Даша.

– Вас поняли, «Армстронг», подтверждаем. У нас на телеметрии тоже всё идеально. Даю зелёный свет на включение гравитационных центрифуг.

– Принято, начинаем раскручивать кольца, – ответила Дарья, и, переключившись на внутреннюю связь, обратилась к экипажу: – Внимание, говорит командир. Приготовиться к запуску центрифуг, всему персоналу покинуть переходные секции, закрепиться. Начальнику экспедиции доложить о готовности.

– Говорит Андерсон, – зазвучал в наушниках голос профессора. – Мы все на местах, можете начинать.

Даша откинула крышку на панели у себя над головой, щелкнула тумблером – по всему кораблю взвыла сирена, – убедившись, по приборам в исправности механизмов, надавила на кнопку запуска. Где то в глубине корабля зародился гул – это включились электромоторы, приводящие во вращение многотонные кольца. Сначала их движение было едва уловимым – люди, сидящие в кают-компании даже не почувствовали момента когда центрифуги начали свой хоровод. Постепенно, с нарастанием скорости члены экипажа стали ощущать прикосновения гравитации, сперва – совсем легкие, они увеличивались с каждым новым оборотом, пока кольца не набрали свою нормальную скорость. Тогда сила тяжести установилась на отметке 0,33g – примерно в два раза больше чем на Луне и лишь слегка меньше чем на Марсе. Именно такая гравитация считалась оптимальной для дальних космических полётов. С учетом обязательных ежедневных физических упражнений, она не позволяла мышцам и костям атрофироваться, предотвращала губительные изменения в обмене веществ, неизбежные при длительном пребывании в условиях невесомости, да и просто добавляла в нашу жизнь значительную долю комфорта.

Убедившись, что все работает как надо, Даша вновь вызвала центр управления.

– ЦУП, это «Нил Армстронг», центрифуги раскручены, все показатели зелёные, вибрации – в пределах нормы.

– Принято, «Армстронг», на этом всё. Мы ещё последим за вашей телеметрией на всякий случай. А пока можете поесть и немного отдохнуть. Напоминаю, что через два с половиной часа запланирована трансляция. У вас будет тридцать минут эфирного времени, так что проследите, чтобы всё было готово. Как поняли меня?

– Вас поняла, ЦУП.

– Сара Гилмор, директор нашей пресс-службы просит, чтобы вы сконцентрировались на быте внутри корабля, технические подробности лучше оставить для следующих эфиров.

– Хорошо, Ник, я думаю, мы покажем людям наши жилые отсеки: каюты, тренажёрный зал и так далее, – сказала Дарья и, немного поколебавшись, добавила: – Возможно, захватим ещё лаборатории и теплицу.

– Хорошо, думаю, это как раз то, что надо.

Рик и Жаклин покинули мостик, Мейс оставался на своем месте, что-то сосредоточенно выстукивая на клавиатуре. Мы же с Дашей просто отдыхали, сидя в наших рабочих креслах, любуясь невероятной красоты картиной, открывавшейся нам из окна мостика. Там, за толстым панорамным стеклом, рождался рассвет. Сначала в месте, где должно было появиться Солнце, атмосфера посветлела, налилась зелёным, затем розовым, и в конце концов из-за горизонта выкатился яркий малиновый шар. Поднимаясь все выше и выше над тонкой дымкой воздуха, он потерял свой красный цвет и стал ослепительно белым. Внизу, по поверхности планеты, отбрасывая длинные тени, плыли облака, голубел океан – мы летели где-то над Атлантикой. На севере гигантский циклон кружил свои белоснежные массы, неся их куда-то в сторону Европы. На орбите начинался новый день.