Пустой мир. Сестры
Шрифт:
— Я скажу, что ты сумасшедший, — твердо произнесла Рейвен. — Я давала клятву верности не кому-то, а всему городу и его населению. И не стану от нее отказываться из-за того, что кто-то другой про нее забыл.
— Что? — Горлодер вскочил. Такого ответа главарь бандитов не ожидал, и теперь был одновременно удивлен и возмущен отказом. — Дура безмозглая! Да как ты смеешь мне отказывать! Ты вообще понимаешь, что я тебя прямо здесь и сейчас на куски разорву! — с пеной у рта Горлодер подскочил к Рейвен, с размаху ударив ее по лицу и повалив на пол. Не останавливаясь на этом, принялся избивать ее ногами, став вдруг совершенно невменяемым. Подобные вспышки бешенства для него явно были характерны, и в такие моменты он крушил все подряд вокруг, не обращая внимания на то, что или
Рейвен пыталась только сгруппироваться, защитить наиболее уязвимые живот и лицо, пока Горлодер продолжал ее избивать, довольно быстро потеряв контроль над собой. Воспользовавшись моментом, она в момент очередного удара схватила бандита за ногу, резко дернув на себя. Горлодер захлебнулся словами, потеряв равновесие и полетев на пол. Перевернувшись, девушка с размаху ударила его ногой в живот, сразу же выбив воздух из легких, отчего бандит закашлялся и спазматически пытался снова вздохнуть. Поднявшись на ноги первой, она ударила Горлодера ногой в лицо и еще раз, когда тот пытался встать, снова опрокинув его на пол. Кажется, это и был тот самый момент, которого так ждала, главное, не дать ему сейчас подняться на ноги.
Бешено ругаясь, бандит откатился в сторону, сбив небольшой журнальный столик, и следующий удар, направленный ему в голову, пришелся мимо. Рейвен встала в боевую стойку, уже чувствуя, как первый выброс адреналина в кровь, позволивший подняться на ноги, начинает проходить, о себе давали сдать многочисленные синяки и побои практически по всему телу. Действовать надо было предельно быстро, пока еще оставались силы. Горлодер, кажется, не собирался отсиживаться в стороне, он уже вскочил на ноги и рукавом вытирал кровь с разбитого лица.
— Я с тебя кожу живьем сдеру, — мрачно пообещал он, посмотрев на собственную кровь почти черного цвета, — и еще не знаю, позволю ли тебе сдохнуть после этого или нет.
Он атаковал совершенно неожиданно, двигаясь гораздо быстрее, чем позволительно обычному человеку. Рейвен успела блокировать один удар, потом второй, но третий, направленный под ребра, уже пропустила, тут же согнувшись от жуткой боли. Сказались одновременно и общая усталость, и все предыдущие побои, и этот пропущенный удар, и в следующий миг у нее и вовсе потемнело в глазах, когда Горлодер с силой ударил локтем между лопаток, снова швырнув ее на пол.
— Тупая сука! — прошипел он, окончательно подавив ее сопротивление ударом ноги в лицо. — Я мог бы дать тебе все, что захочешь, приблизил бы к себе, сделал генералом. А ты предпочла свои глупые идеалы! Убить бы тебя…
Рейвен все-таки смогла повернуться и демонстративно сплюнуть на пол скопившуюся во рту кровь, решив идти до конца и не показывать своего страха перед его угрозами, за что получила еще один удар в лицо.
— А может быть, и нет, — Горлодер оскалился, придумав новый способ с ней поквитаться. — Я не стану тебя убивать. Я тебя продам в рабство. Какому-нибудь уродливому и толстому богатею в гарем, где из тебя выбьют всю твою тупую гордость и превратят в похотливое животное, каким ты и должна быть! — от мысли об этом он снова ощерился своей уродливой усмешкой, сейчас казавшейся еще страшнее из-за разбитых губ и заляпанных кровью зубов.
Рейвен еще раз попыталась встать, но он остановил эту попытку еще одним сильным ударом под ребра. На большее сил у девушки уже не оставалось.
— Охрана! — рявкнул Горлодер, и через несколько пару секунд гермодверь открылась, и оттуда вышел все тот же человек в черной броне. На шлеме не отражались никакие эмоции, потому и нельзя было понять, как он отреагировал на увиденное. Может быть, молча удивился, а может быть, для него подобные вспышки бешенства Горлодера, когда самолично избивает пленников, не были чем-то новым и неожиданным.
Вытянувшись во фрунт, он ждал приказаний своего хозяина.
— Бросьте ее в загон, к остальным рабам для продажи, — приказал Горлодер, носком ботинка указав на Рейвен. — Не получилось завербовать, значит, уже не нужна. Больше никаких поблажек.
========== Глава 3. Рабы ==========
Глава 3. Рабы
Лучше свобода, исполненная опасностей, чем спокойное рабство.©
Неизвестный автор
Рабство не было чем-то необычным, особенно, если дело касалось Пустошей. Другой вопрос, что официально оно запрещалось в большинстве крупных и цивилизованных анклавов, считаясь анахронизмом и бессмысленной тратой человеческих ресурсов. Однако в Пустошах и диких землях, где жизнь стоила гораздо меньше, чем оружие и боеприпасы, рабство процветало, обеспечивая дешевой и легко заменяемой рабочей силой самые различные предприятия и мануфактуры.
Рабы, предназначенные для тяжелых работ, всегда ценились дешево, поскольку на их долгую жизнь никто не рассчитывал и тратиться на сильных и крепких рабов, способных выдержать тяжелые нагрузки, никто не хотел. Не было никакой уверенности, что вложенные в раба средства окупятся прежде, чем он умрет, так что обычно массово закупали дешевых рабов, которые быстро умирали, но так же быстро заменялись.
Кроме этого, рабы использовались не только как дешевая рабочая сила, но и в самых разных сферах, насколько хватало фантазии их владельцам. Рабами набивали публичные дома и частные гаремы, их использовали в качестве подопытных в различных лабораториях, в качестве живых мишеней или спарринг-партнеров в тренировочных боях. Рабов продавали на убой и на прокорм редким тварям, специально натаскиваемым на вкус и запах человеческого мяса. Их же использовали в качестве слуг в богатых домах или на грязных работах в качестве более дешевой и легко заменяемой силы вместо сервисных дроидов. В общем, везде, где роботы и дроиды ценились гораздо выше, чем живые люди, рабы их с легкостью заменяли.
С подобным спросом рынок работорговли процветал. Крупные отряды работорговцев нападали на небольшие конвои и поселения дикарей, отбирая всех, кто мог сгодиться на продажу, и убивая тех, кто пытался оказывать сопротивление. Стариков, инвалидов и маленьких детей, которых было слишком сложно продать, обычно либо бросали в диких пустошах, либо убивали, считая даже такое отношение гуманным.
Существовали целые невольничьи рынки, порой достигавшие огромных размеров, куда стекались работорговцы и потенциальные покупатели со всего сектора, а счет проданных рабов шел на десятки тысяч. Порой торговля была настолько активной, а товар настолько разнообразным, что раба от хозяина отличали исключительно по наличию ошейника. Сложно даже представить, сколько загубленных и уничтоженных человеческих жизней проходило через такие места, но работорговцы никогда не отличались гуманностью, и еще реже их интересовало что-либо, кроме денег. Подобное ремесло делало их настоящими бессердечными чудовищами, способными на любые подлости и не видящих в живых людях ничего, кроме потенциального товара.
За это работорговцев ненавидели. Ненавидели слишком многие, чтобы их ремесло можно было называть спокойным. Многие команды пиратских кораблей и наемных группировок формировались из бывших рабов, каким-то образом сумевших выбраться, но навсегда запомнивших кому обязаны своими сломанными жизнями. Они редко охотились на работорговцев намеренно, но при встрече не оставляли им ни малейших шансов на выживание. Гораздо страшнее были различные организации и рыцарские ордена, по мере своих сил пытавшихся нанести урон рынку работорговли. Боевые крейсеры рыцарей нередко устраивали засады на ведущих к крупным невольничьим рынкам торговым путям. Рыцари перехватывали набитые рабами транспорты, вырезая экипажи от первого до последнего человека. Ни переговоров, ни пленных, ни какой-либо надежды на спасение они не давали, способные преследовать работорговцев неделями, порой совершая рейды даже на сами рынки или их крупные базы. А военизированные структуры вроде Братства Свободных Мечей и вовсе поставили своей целью истребление работорговли, тратя на это огромные ресурсы, начиная от перехвата невольничьих конвоев и заканчивая нападениями на анклавы, которые работорговцы использовали в качестве опорных пунктов. Это была настоящая война, необъявленная и бессмысленная, поскольку ни одна из сторон в ней не могла даже и на шаг приблизиться к победе, но от того не менее кровопролитная.