Пустячок, а приятно
Шрифт:
— Именно так мы и думаем. Впрочем, даты на документах с этими случаями не совсем сходятся. Однако наверняка нам в руки попали далеко не все документы…
— Или далеко не все сделки были задокументированы, — заметила я.
— Кстати, еще вот что, — продолжал Кирьянов. — Мы подключили кое-кого из осведомителей, поручив прояснить ситуацию с черным рынком золота в Тарасове…
— Ну и что?
— Выяснилось, что тут имеется стабильно действующий канал транзита золота за границу, но в последние две недели у них появились конкуренты. Возможно,
— Но тогда получается, что Ольховский и Перепелкин как-то были связаны с нелегальным транзитом золота, — возразила я. — А тому есть какие-либо подтверждения?
— Никаких, — отозвался Кирьянов. — Кроме опять же твоего «золотого чемоданчика», конечно.
— Да уж, — устало проговорила я. — У тебя, Киря, этот пресловутый чемоданчик в каждой бочке затычка…
Кирьянов широко улыбнулся, открыл было рот, собрался что-то возразить, однако не успел. Потому что дверь камеры для допросов резко открылась и в нее стремительно влетел адвокат Олег Дмитриевич Должиков собственной персоной.
— Прошу прощения за опоздание. Попал в затор на дороге… Подследственного сейчас доставят. Я уже распорядился, чтобы его привели…
Тут он заметил мое присутствие и запнулся на середине фразы, уставившись на меня во все глаза.
— Мы с вами, кажется, знакомы, Олег Дмитриевич, — произнесла я немного нараспев, приняв вызывающе-небрежную позу и глядя на адвоката снизу вверх — я ведь сидела, а он стоял. — Мы определенно уже где-то встречались, не так ли?
— Д-да… — ошалело пробормотал Должиков. — Конечно, встречались…
Тут он снова запнулся, сильно побагровел, отвернулся от меня и внезапно подскочил к столу, за которым сидел Кирьянов.
— Послушайте, это нарушение закона! — торопливо выкрикнул адвокат. — Почему на допросе присутствуют посторонние? Я требую всех лишних удалить вон отсюда.
— Лишних? — Киря был изумительно спокоен. — А вы что, с этой девушкой хорошо знакомы?
— Я? С кем, с ней? Вовсе незнаком!
— И ни разу не встречались?
— Нет!
— Но вы сами только что сказали…
— Я оговорился!
— Значит, вы понятия не имеете, кто она такая?
— Не имею!
— А если вы даже не знаете, кто она такая, — медленно, с расстановкой отчеканил Кирьянов, — то почему так уверены, что она в данном случае лицо постороннее?
Пойманный за глотку железной логикой оперативника, Должиков вытаращил глаза, еще больше побагровел и на мгновение лишился дара речи. Наконец он пришел немного в себя и сумел проговорить:
— Я требую, чтобы мне как адвокату было объяснено, что за личности и в каком качестве собираются присутствовать на допросе! Иначе я не позволю моему подзащитному сказать ни единого слова.
— Она присутствует здесь в качестве свидетеля, — спокойно отвечал Кирьянов. — И сейчас по требованию органов следствия будет проведена очная ставка…
Адвокат снова хотел что-то возразить, но в этот момент дверь камеры открылась и в нее ввели главврача клиники «Тан-мед».
Вид у Николая Пантелеймоновича менее чем за сутки пребывания в следственном изоляторе заметно изменился. Он выглядел душевно подавленным, угнетенным. Голова его поникла, он стал заметно сутулиться. Цвет лица сделался землисто-серым, словно Бортников, по меньшей мере, неделю не бывал на свежем воздухе. Теперь вместо недавно здорового и бодрого мужчины, пусть уже в летах, на пороге кабинета стоял раздавленный жизнью больной старик.
Бортникова повели в клетку, сопровождавший его контролер запер за ним решетчатую дверь и удалился из кабинета. За стальной решеткой вид у Николая Пантелеймоновича сделался еще более унылым, удрученным. Его большая, усатая, словно у волжского сома, голова клонилась при этом из стороны в сторону, глаза же при этом оставались безжизненны и пусты.
Некоторое время в камере для допросов царило тяжелое молчание. Видимо, появление подследственного подействовало угнетающе на всех, в том числе и на бодрого и оптимистичного адвоката.
— Если это очная ставка, — первым заговорил он своим самоуверенным, но также несколько подавленным голосом, — я требую, чтобы она проводилась согласно всем требованиям закона.
— Она достаточно соответствует требованиям закона, — спокойно возразил ему Кирьянов.
— Кроме того, — продолжал Должиков, — я требую, чтобы моему подзащитному не задавались вопросы касательно финансовой части дела. Это не в вашей компетенции!
— Не в вашей компетенции указывать мне, как нужно вести следствие, — сурово оборвал его подполковник милиции. — Мы здесь будем задавать Бортникову любые вопросы. А дальше уж вам самим решать, на какие отвечать, а на какие отмалчиваться…
Сидящий в железной клетке главврач стоматологической клиники «Тан-мед» смотрел прямо перед собой совершенно пустыми, бессмысленными глазами, словно не замечая ничего из происходящего вокруг. Мне даже стало жалко его: вот ведь как человек переживает свое неожиданное заключение!
— Итак, — начал допрос подполковник Кирьянов, доставая из папки какую-то бумагу. — Вот, ознакомьтесь с заключением экспертизы. Согласно ему, все найденные в сейфе в кабинете главврача клиники «Тан-мед» документы признаны подлинными.
— Это мы уже видели, — сердито отозвался адвокат, даже не глянув на протянутую ему бумагу.
— Отлично, — ничуть не смутился Кирьянов. — Тогда расскажите, где и при каких обстоятельствах были заключены означенные сделки.
— Мой подзащитный отказывается отвечать на все вопросы, связанные с незаконным трафиком золота! — стремительно парировал адвокат. — Заниматься экономическими преступлениями не входит в вашу компетенцию!
— Закон позволяет мне задавать вашему подзащитному любые вопросы, — преспокойно отвечал мой ментовский друг. — Так что, ваш подзащитный намерен отказываться от сотрудничества со следствием?