Путь Абая. Том 1
Шрифт:
События зашли так далеко, что Байдалы тоже счел нужным приехать в город. Он обошел все канцелярии и наконец пришел к Абаю.
— Абай, свет мой, — признался он, — на улицах города даже наши кони пугаются. Тесно нам здесь. В дом зайдешь— ноги скользят. С начальством заговоришь — мычишь, как глухонемой, только руками машешь… Ничего не получается! Видно, для степняков город — как бездорожье. Вот мы и дрожим, точно старый верблюд на гладком льду!
Все невольно рассмеялись. Байдалы выражался забавно, но глубокая горечь звучала в его словах. С этого дня Абай сам
Он сблизился с «Акбасом Андреевичем» и вместе с ним обдумывал дальнейшие действия.
Правда, Такежан продолжал хватать людей, но с того дня, как вмешался Андреев, дело явно повернулось в пользу жигитеков. Абай дал в руки защитника новый материал, который круто повернул весь ход дела.
Беседуя с адвокатом, Абай доказывал ему, что нападения жигитов Балагаза нельзя назвать ни воровством, ни грабежом. Он привел множество примеров безвыходного положения голодающих. Народ остался без земли, перенес джут и, наконец, лишился скота… Абай объяснил своему собеседнику, почему джут всей тяжестью лег на плечинарода и миновал небольшую кучку счастливцев. Он рассказал и о том, что эти жигиты брали скот только у богачей и делились добычей с голодающим народом. Узнав все эти подробности, Андреев задумался. Ему вспомнились имена Робин-Гуда, Карла Моора, Дубровского. До поздней ночи он не отпускал Абая, продолжая расспрашивать его.
После этого судьба Абылгазы и его товарищей, сидевших в тюрьме, резко изменилась. Адвокат умело поддержал просьбы жен и детей, хлопотавших за своих мужей и отцов, и через несколько дней Каумен, Уркимбай, Базаралы и другие были освобождены. В Жигитек полетели! нарочные с радостными вестями.
Такежан немедленно послал Абаю гневный салеми «Пусть уймется, почему он мне вредит?»
— Мы можем считаться братьями перед отцом и матерью, — ответил Абай. — Но перед лицом смерти, перед бедствием, которое терпит по его милости народ, — мы чужие… Пусть не требует от меня объяснений…
Такежан срочно отправил нарочного к Кунанбаю, передал ему слова Абая и сообщил о его действиях. Отец послал Абаю салем: «Пусть немедленно возвращается! Не сам ли он отказался быть управителем? Так пусть же теперь не мешает Такежану и не подставляет ему ногу!»
Но его салем пришел тогда, когда Абай уже все закончил. Остановить дело было невозможно.
Однако областное начальство поддавалось не всем доводам адвоката. Оно освободило только тех, кто ни в чем не был замешан, а судьба Балагаза и Адильхана оставалась по-прежнему в цепких руках. Чем чаще власти слышали, что причиной преступлений были голод и нужда тем они становились строже. Крестьянские восстания, происходившие в России, грозным примером стояли перед губернатором, и он был готов принять самые строгие меры против зачинщиков «бунта».
Но на решительный шаг власти не пошли, потому что события происходили в отдаленных степях, которые им были незнакомы. Кроме того их останавливало огромное количество ходатаев. Приходилось соблюдать осторожность, чтобы не вызвать новых волнений в степи. Все же десять человек из тридцати попали под суд.
Сначала прошел
Родичи, жившие в городе, со слезами прощались с осужденными, но надежды на их возвращение не теряли.
— Подождите, еще вернетесь на родину, в свои аулы! — утешали они ссылаемых, стараясь поддержать в них веру в будущее.
Абаю пора было возвращаться домой. Он пришел проститься с Андреевым.
— Вы болеете душой за свой народ, хоть и молоды годами, — сказал ему адвокат. — Это — великое достоинство. Но если по-настоящему думаете о судьбе народа и о себе, вы должны стремиться к свету. Учитесь.
Он словно угадал самые затаенные мечты Абая.
— Я мечтаю об учении. Но только — где? В школу не поступишь — я уже перерос… Скажите мне, можно ли учиться иначе, без школы?
Адвокат успокоил Абая, сказав, что возраст не помеха ученью: есть люди, которые принялись за свое образование к сорокам годам, начали с самоучек — и стали крупными учеными; он называл их имена и объяснял, как можно учиться, не поступая в школу. Андреев дал ему слово, что найдет для него учителя. Абай должен твердо решиться засесть за книги и работать: если он готов на это, двери науки распахнуты перед ним.
Радость Абая не имела границ. Ему казалось, что узел, крепко стягивающий его жизнь, начал распутываться. Он поехал в аул, чтобы получить благословение семьи, собрать средства и как можно скорее уехать. Молодой задор охватил его.
В Жидебае он задержался ненадолго. Дильда и мать согласились легко, а других он не стал спрашивать. В Семипалатинск он отправил Мирзахана с лошадью, которую должны были там заколоть. Теперь вставал вопрос о деньгах. Для этого он выслал в город шкуры и несколько голов крупного скота, после чего собрался и сам.
Минувшим летом Дильда родила третьего ребенка. Крошечный Абдрахман уже умел смеяться. Это был первый ребенок, который пробудил в Абае отцовское чувство. Все дети Дильды были похожи не на Абая, а на мать: у них у всех были не смуглые, а светлые личики. Этот тоже был беленький, но тонкие черты продолговатого личика, чудесные большие глаза и ясно очерченные бровки все это было какое-то иное, свое, дорогое Абаю.
Абай простился с Дильдой наедине. Он не стал много говорить. В обоих жило искреннее чувство друг к другу. Дильда, сдержанная, скупая на слова, пожелала мужу только одного:
— Дома у тебя остается старая мать и маленькие дети. Не забывай о них, а для себя я ничего не требую. Незаставляй долго ждать, приезжай, когда будет можно! — И она улыбнулась.
Ни вздохами, ни слезами Дильда не выразила своего волнения. Она всегда была сдержанной, но, если у нее было что-нибудь на душе, она сразу высказывала это откровенно, без уловок и прикрас. Абай с участием взглянул на жену и погладил ее по плечу.
— Я еду не веселиться, а добывать человеческое достоинство, запомни это…