Путь Абая. Том 1

Ауэзов Мухтар

Волнение немного улеглось, и Абай решил, что все остальные приедут завтра. Он приказал разносить угощение. Но в эту минуту Ербол тихо сообщил:

— Прибыло еще много гостей!

Абаи с жигитами быстро вышел к гостям и почтительно встретил их. Пользуясь близостью расстояния, приехали целой толпой гости из Сыбана. Теперь прибыли все, кого ожидал Абай. Он разместил их в свободных юртах и сразу же со всеми жигитами приступил к угощению. Начали с кумыса, потом подали чай, а после него — горячие мясные блюда, доставляемые на конях.

Родичи Божея, утомленные дальней дорогой, уже легли спать. Абай, весь вечер занятый ими, теперь

перешел к гостям из Сыбана. Самым старшим из них был акын Кадырбай, сын знаменитого своим красноречием Айтайлака. В молодости Кадырбай состязался с известным акыном Садаком и был прозван «мальчиком-акыном». Он победил Садака. Многие из его песен были хорошо известны Абаю, большинство из них он знал наизусть. Юноша очень обрадовался, что Кадырбай оказался в числе его гостей.

Старику сразу же сообщили, что ему и его спутникам отведены юрты Кунанбая, да и он сам по изысканности блюд, богатству посулы и обилию сластей догадывался, кто хозяин этих юрт. Ему сообщили также, что весь прием гостей устроил юноша— сын Кунанбая. Теперь, когда Абай пришел сам, Кадырбай принял его с искренней теплотой.

— Подойди сюда! — подозвал он Абая и сам подал ему кумыс.

Белобородый, величественный Кадырбай с его светлым, приветливым лицом произвел на Абая сильное впечатление. Старик расспросил юношу о здоровье его родителей и поблагодарил за оказанное внимание и угощение.

Абай, не задавая вопросов сам, только отвечал Кадырбаю. Ответы его были немногословны, но толковы. Юноша, видимо, понравился гостю, и тот захотел вызвать его на разговор.

— Барлас-акын рассказал мне как-то. — начал он, — что у Кунекена есть сын, недавно вернувшийся с ученья. Если я не ошибаюсь, он сказал мне, что этот юноша — сын Улжан, воспитывается у Зере и большой любитель песен. Не ты ли это?..

Абай застенчиво улыбнулся.

— Барлас-акын одно время гостил у нас, — ответил он и прямо взглянул в лицо Кадырбая.

Тот продолжал:

— Твой отец не отличается любовью к песням, — не обижайся на меня: я ведь ровесник твоего отца, а потому могу говорить о нем не стесняясь… Скажи мне: как же ты-то пристрастился к ним?

Абаю хотелось ответить, и слова для ответа вертелись у него на языке, но хозяину не полагается самому долго говорить, да и не покажется ли гостям неприличной вольностью многословный разговор со стариком?.. Он в нерешительности задумался и покачал головой.

Кадырбай уловил его жест.

— Ну вот! Ведь хочешь сказать что-то! Говори, не стесняйся, — подбодрил он.

— Будь по-вашему, Кадеке! — начал Абай. — Простите, если слова мои будут невпопад. Разве есть на свете человек, если только он не глух мыслью, который не любил бы песен? Я уверен, что есть песни, которые нравятся и моему отцу. Может быть, вам известно только его мнение об этой вашей песне:

Ты — аргамак, каких свет не знал, И честь и славу себе стяжал…—

громко прочел Абай и улыбнулся.

Сидящие переглянулись. Кадырбай рассмеялся,

— Ой, боже мой, значит, ты знаешь об этом случае? — И Кадырбай обвел взглядом всех присутствующих. — Я действительно перехвалил как-то Солтабая, и Кунекен, услышав эту песню, упрекнул меня: «Конечно, Солтабай и богат и властен, но зачем ты так унижаешься перед ним?» Смотрите, как этот юноша

поддел меня! — И Кадырбай рассмеялся.

В этой юрте гости засиделись долго и легли поздно. Когда Абай со своими жигитами разостлали поудобнее постели, уложили гостей, закрыли тундук и отошли от гостевых юрт, на востоке показался первый знак приближающегося утра. Возвышенности, в дремоте застывшие южнее Казбала, постепенно светлели. Звезды на небе бледнели и гасли, и в слабом свете утра все ясней выступала вершина, словно недремлющий сторож бугристых отрогов и погруженных в глубокий сон ущелий и оврагов.

Идя к кухонным юртам, Абай, Ербол и Изгутты негромко перекидывались замечаниями:

— Уже утро! Сегодня, как видно, спать не придется…

— Да, теперь не до сна!

И они решили сразу готовиться к наступающему дню, наиболее трудному.

Гости Абая до самого обеда не выходили из юрт. В обед Абай придумал новый порядок угощения, который понравился и самим гостям, и посторонним, и работавшим в кухонных юртах. Для жигитов-подавальщиков подобрали иноходцев с посеребренными седлами, головы жигитов обвязали белыми шелковыми платками. Когда они брали из кухонь блюда с дымящимся мясом и неслись на иноходцах к гостиным юртам, сверкая серебряными украшениями, казалось — вся равнина кругом начинала снять. Приезжие родичи Божея ни в чем не могли упрекнуть хозяев юрт: уход за ними и угощение далеко превзошли все ожидания.

К концу обеда Байсал в сопровождении пятнадцати жигитов выехал на возвышенность с поднятым стягом. Это был знак, чтобы все седлали коней и выезжали за ним: начиналась байга, борьба и состязание на конях — главнейшая часть поминального пира. Бегуны с переплетенными гривами мерно и плавно понеслись к месту сбора. В одну минуту все были на конях. Громкий говор, толки, шум поднялись в оживленной толпе.

Абай не видел, много ли собралось народу. Он и не предполагал ехать со всеми, — его гости, собравшиеся из дальних мест, сегодня в обратный путь не двинутся, значит, нужно позаботиться о вечернем угощении. Поэтому и сам он и Изгутты были заняты. Их жигиты тоже ни на шаг не отлучались от них — Абай не отпустил ни одного. Только Ербол не устоял перед соблазном.

— Я хоть новости вам сообщу — расскажу, что там делается! — И он стремглав ускакал на место сбора.

Он часто возвращался с новостями. Еще никто не знал, сколько человек собралось со вчерашнего дня. Он уверял, что съехалось несколько тысяч.

Гости Абая в ожидании знака тоже сели на коней. Байсал с призывным кличем поднял стяг и помчался в сторону Карашокы. Там простиралась широкая равнина, скачки должны были происходить на ней. Как только стяг полетел вперед, верховые, ждавшие знака, сплошным потоком хлынули за ним. Абай, глядя со стороны, убедился, что гостей собралось огромное количество. Улжан, Айгыз и слуги, выйдя из юрт, с удивлением смотрели на непрерывный людской поток.

Огромная толпа всадников двигалась мимо них одним только своим краем, другого не было видно. Она текла непрерывными волнами. Она неслась, как гонимая ветром туча. Здесь собрались все, кто только мог сидеть на коне.

Ербол сообщил число коней; участвующих в состязаниях: оказалось, сто пятьдесят скакунов. Байга предназначалась десяти победителям. Каждая байга состояла из девятки: первая возглавлялась верблюдом, вторая — слитком серебра, вчерашним приношением Улжан. Байга борцам тоже состояла из девяток.