Путь бегуна
Шрифт:
– Ты бегаешь все быстрее, – в тон ему, ответил Дин, и, снова перейдя от иносказаний к прямолинейности заговорил: – Нас всегда преследовали. Все что невозможно взять с собой – должно быть легко восстановить в новом месте. Бумага горит, а слова, которые повторяют, никогда не забываются.
***
Марк задавал много вопросов. Дин, в своей странной манере, отвечал на них, они снова уходили в бег. Лишь один вопрос безмолвно завис между ними. Невысказанный, но отбрасывающий безмолвную тень на каждую их беседу: "Почему ты убил ее? Почему хотел убить своих соплеменников?"
Меж тем, видеозаписи были просмотрены по несколько раз, все события сложились в общую картину, все документы изучены и сверены. Стальная машина расследования перемолола практически все, что мог предложить ей Холодов, и буксовала на месте, не видя дальнейшей перспективы. Пробежки с Дином давали огромное количество информации, но она никак не могла помочь пролить свет на происшедшее.
Марк ожидал проявления недовольства со стороны Холодова, но полковник ни словом, ни делом не показывал, что желает избавиться от загостившегося чиновника.
Марк обнаружил, что весь мир вокруг него выстраивается в странной почти математической последовательности. Он мог с точностью до минуты предсказать, где будет находиться, и что делать сегодня, завтра, послезавтра. Эта удивительная упорядоченность жизни, никогда ранее недостижимая, каким-то образом влияла на его способности восприятия, давала возможность внимательнее относиться к окружающему миру.
Однообразный пустынный пейзаж вдруг раскрылся перед его мысленным взором как веер в руках умелого танцора. Он увидел вместо монотонного желто-серого песка, множество цветов и оттенков, обозначавших залежи металла в глубине, либо наличие недалеко источника воды. Слегка более черный цвет туч на горизонте обозначал приход бури, менее черный с синюшным отливом – мечту путешественника в пустыне, дождь. Дюны в песках жили собственной жизнью – они рождались, перемещались, объединялись и делились, рассыпались в прах. Скалы давали тень и убежище, хранили скрытое и давали возможность осмотреть горизонт, но также скрывали врагов и множество опасных пустынных существ – ядовитых и хищных, бегающих, ползающих, скачущих и растущих.
Пустыня существовала в собственном ритме и жила собственной жизнью. Они с Дином были частью ее и, как будто слегка над ней – перемещались практически все время по верхушкам дюн, как ветер пересекали огромные расстояния за ничтожное время. Были все время на виду и при этом, не привлекали лишнего внимания.
Почему мы не идем туда? – спросил Марк, в очередной раз глядя на острые пики на горизонте.
– Ты этого хочешь? – спросил Дин, и Марку почудились в его голосе незнакомые ранее нотки.
– Да, – он помедлил: Да, я хочу отправиться туда.
Марк, вдруг понял, что этого разговора Дин ждал именно сегодня. Математически построенный мир окружал его, преследовал невероятной четкостью прямоугольных граней. Сегодня они уходили в пустыню в шестой раз. Число шесть имело в культуре дикарей огромное значение – шесть врат, шесть путей, шесть дочерей на брачной церемонии…
Только теперь Марк с удивлением, граничащим с ужасом, заметил, что подчиняется магии этого числа: шесть крошечных глотков воды, когда мучает жажда, шесть широких шагов чтобы испытать песок, шесть минут отдыха в тени.
– Ты желаешь принять участие в Беге? – Дин сказал это с теми же интонациями что и легенды, рассказываемые им во время их вылазок. Марк
– Да, – ответил он, понимая, что другого ответа от него не ждут: – Я хочу участвовать в Беге.
Дин на несколько секунд замер, как будто что-то обдумывая, затем, окинул Марка оценивающим взглядом.
– Старейшие дали разрешение на внеурочный бег, – сказал он, отводя глаза, – но нужно как следует подготовиться. Пустыня не готова, – Дин обвел рукой вокруг в пугающе человеческом жесте, – Ты не готов. Бег будет.
До самого лагеря Дин не проронил ни слова. Около ворот он остановился, и, пока Марк восстанавливал дыхание, сказал:
– Завтра мы отправимся утром, и будем в дороге весь день и еще следующий день. К вечеру следующего дня мы будем у ледяных вершин, у края барьерных гор. Там, где кончается пустыня. Там мы пробудем день. И два дня займет обратный путь. Будь готов.
Марк не ожидал такого скорого развития событий и остался стоять у ворот в некоторой растерянности, пока Дин, как ни в чем не бывало, возвращался в казарму. По традиции, бросив взгляд на мигающий огонек камеры наблюдения, Марк отправился в свою комнату.
***
Комната, которую выделили Марку, располагалась на третьем этаже офицерского общежития, в середине длинного коридора. Помещение небольшое, но крайне функциональное – с кроватью, шкафом, мини кухней, отдельным санитарным узлом, и даже, с собственной душевой. Ей-то, по сложившейся традиции, Марк и воспользовался, прежде всего. Смыть с себя песок, освободится от его вездесущих крупинок, смыть с себя пот, а вместе с ним и усталость, оставив только приятное гудение в мышцах – безмолвное свидетельство пройденных километров. Очистившись, и утолив голод, Марк решил перейти к сбору вещей. Нужный параграф инструкции легко всплыл в его тренированной памяти, и Марк нахмурился.
Формально, предстоящая вылазка считалась инспекционной, и поэтому требовалось извещение гражданского и военного руководства колонии. Даже несмотря на то, что колония, фактически состояла из десятка военных и двух десятков гражданских.
Марк набрал на видеофоне номер Холодова. Полковник ответил немедленно, обстановка за его спиной однозначно указывала на знакомое помещение наверху базы – военное руководство было на посту. Услышав о намечающейся вылазке, Холодов слегка нахмурился и предложил в сопровождение офицера и пару солдат. Марк категорически отказался, опасаясь, что в присутствии военных Дин не скажет ни слова. В конце концов, сошлись на ежедневной связи и визуальном подтверждении патрульного флаера, два раза в сутки.
– И, полковник, – добавил он в конце, – давайте обойдемся без ваших шпионских штучек.
Холодов улыбнулся, пожал плечами и отключился.
Дальше Марка ожидал разговор с начальником исследовательской группы, и он поймал себя на том, что ему совсем не хочется разговаривать с этим человеком. Впервые познакомившись с этим суховатым маленьким стариком на посадочном поле космодрома, Марк старался как можно меньше с ним общаться. Его звали старинным польским именем Витольд, переделанным на латинский манер в Виктора. Фамилия также была старинная, с глубокими польскими корнями – Коморовский. Он, так же, как и Холодов выдерживал дистанцию в общении, но в отличие от, демонстративно корректного, в любых вопросах, полковника, смотрел свысока и вел себя почти вызывающе.