Путь Черной молнии
Шрифт:
– Что ты снова завелась? Перестань! Если ты не прекратишь...
Сашка внезапно замолчал.
– Что тогда?! Ну, что тогда?!
– бросила она ему в лицо.
Сашка не стал продолжать, а только ускорил шаг, но вслед услышал резкий оклик Наташи:
– Если ты сейчас уйдешь, я никогда к тебе не вернусь.
Саша остановился, и пошел к ней навстречу, по ее щекам скатывались слезы. Он подошел и, обняв ее, прижал к себе.
– Не нужно, Наташ, не плачь. Прости, если я обидел тебя. Она уткнулась лицом ему в плечо, и ее тело вздрагивало при каждом всхлипе. Удивленные прохожие обходили по сторонам, только что ссорившуюся, молодую парочку.
Вечером Сашу ожидал разговор с матерью, но к его удивлению нотаций и выговоров не состоялось. Мама попросила рассказать все подробно и, выслушав внимательно сына, спокойно сказала:
– Дорогой сынок, я все больше убеждаюсь, что твои поступки взрослеют вместе с тобой, но хочу тебя опять же предостеречь. Ты вспомни бокс, какие всплески ярости были у тебя во время боев, а теперь судей рядом нет и остановить тебя некому. Саша, меня сильно тревожит твоя несдержанность...- мать на мгновение прервалась,- я хочу рассказать тебе одну историю, которая произошла у меня в жизни с твоим отцом. Ты уже большой и в состоянии меня понять, когда-нибудь тебе сынок все равно пришлось бы узнать историю нашей семьи.- Сашка сосредоточился и внимательно стал слушать рассказ матери:
– Это случилось шестнадцать лет назад, ты еще тогда не родился. Я работала заведующей книжным магазином, затем меня перевели на базу завскладом. Я принимала книги, учебники, различную литературу. В то время я была стройной, привлекательной девушкой.
Саша отметил про себя: "А ты у меня и сейчас молодая и красивая".
– Директор у нас был настоящий волокита, увивался за каждой женской юбкой, хотя был женат. Вот и решил он за мной поухаживать. Естественно я ему отказала. Не хороший он был, и вел себя аморально. Он еще делал несколько попыток, для того, чтобы повернуть меня к себе, да тщетно. Вскоре, после моего отказа случилась у меня крупная недостача, я тогда была бессильна, что-либо сделать. Завели уголовное дело по этому факту. Директор даже бровью не повел, чтобы хоть как-то помочь мне. Это уже после всего, что со мной произошло, я догадалась, что мои неприятности - это его рук дело.
В то время закон был суров и расхитителей строго карали, партийный руководитель Хрущев серьезно взялся за хозяйственников страны, очищая предприятия и организации от преступников - вот таковой меня и посчитали. Суд назначил мне наказание пять лет. Как я тогда горевала, места себе не находила, а главное - за что? Ведь я же не совершала этого преступления. Ничего не помогло, из зала суда меня отправили в тюрьму, а затем, утвердив приговор, перевели в лагерь.
В 1958 году я попала в зону. В лагере заключенных было человек триста. Кроме нас женщин, еще были мужчины. По распределению я попала на работу в поселковую библиотеку, так как в то время я считалась одной из образованных среди нашего контингента. Чтобы не ходить на ночь в зону я попросила выписать мне пропуск и оставалась ночевать в библиотеке.
Заходили мужчины, как вольные, так и осужденные, под предлогом почитать книги, но я была внимательна к их "масленым" глазам и давала всем от ворот поворот. Только один мне приглянулся, его звали Николаем, он работал столяром: где подпилит, где подстучит, стекла вставит. Я поила его чаем и угощала, чем могла с наших скудных лагерных запасов.
Не взирая не на что, в том числе и на тяжкие условия, мы полюбили друг друга и тайно встречались в течении года.
В то время вышел указ об ужесточении режима содержания осужденных, и нас всех: женщин и мужчин закрыли в зоне, при этом разделили охраняемой, запретной полосой. Как ты уже понял сынок, Николай - это и был твой будущий отец. Мы встречались очень редко, иногда не виделись неделями, но ему разрешалось заходить на нашу территорию, когда была нужда по столярному делу.
Нас - заключенных женщин переодели в одинаковые черные платья и ботинки, смотрелись мы неприглядно. Свободное хождение денег запретили, закрыли коммерческие столовые и магазинчики. В зоне я работала в прачечной.
И вот однажды я почувствовала, что нахожусь в положении, то есть носила тебя под сердцем. Меня разлучили с любимым человеком и направили в зону, при которой находился дом малютки. Вскоре родился ты, и буквально через полгода мне посчастливилось, мое дело было направлено в суд на пересмотр. Папа с мамой добились все-таки справедливости в моем деле. Меня освободили. Я приехала в Новосибирск и жила у мамы Николая, затем через три года он и сам освободился. Вот такая история сынок,- тяжело вздохнула Екатерина.
– Мам, а за что отец сидел?
– Первый раз за драку с поножовщиной, а остальные...
– Она махнула рукой. Саша заметил, что мама не хочет об этом говорить.
– Сынок, так я к чему тебе все это рассказываю; еще тогда, в зоне, когда я работала в библиотеке, меня домогался один заключенный, нахальный был такой и очень грубый. Однажды твой отец застал его в библиотеке и потребовал, чтобы он больше сюда не ходил. У них произошла крупная ссора, а через несколько дней, стало известно, одного из заключенных увезли на больничную зону, кто-то ночью очень сильно избил его. Потом я узнала, что Николай его и отправил туда. Конечно, он резонно мне объяснил, что тот сволота все равно добился бы своего, уж такой он был вероломный.
Были и еще случаи, когда отец избивал людей. По-всякому: то в драке, то сам лез на рожон, доказывая кулаками свой авторитет, как будто он не взрослый мужчина, а молодой и не смышленый парень.
Сашенька, ты у меня хороший, справедливый, добрый, но вот твои успехи в кулачных боях...- Катя помолчала и добавила,- извини -это вероятно наследственное, отцовское.
После разговора с мамой сын задумался: "Не понимаю, как люди могли ее обмануть и, не разобравшись, ни за что посадить в тюрьму. Выходит ее напрасно обидели".
– Мам, а где сейчас живет тот директор?
– Ой, Сашенька, далеко! Я ведь перед тем, как попасть в Новосибирск, жила в Томской области, с тех пор уже столько лет прошло, да и как я могу этому сволоте что-то доказать, ведь недостача-то была. Вот только кем она была устроена? Это я понимаю, что дело рук директора, а остальные так и думали, что я виновата. Спасибо тебе мой родной, ты один у меня заступник! Я люблю тебя сынок!
– И я люблю тебя мама!
– Саша прижался к матери, понимая, что она для него бесценна. Видел он других матерей, у своих друзей: то крики, то ругань устраивают, обзывают ребят так, что "уши в трубочку сворачиваются", а у него мама другая, не кричит, все объяснит, ни разу в жизни не подняла на него руку.
– Мам, а ты папку любишь?
– Люблю, раз каждый раз его встречаю из тюрем. Дура я, наверно сынок, сама понимаю, что жизнь проходит стороной, а все на что-то надеюсь. Мечтаю, вот выйдет в очередной раз, бросит пить окончательно, и заживем мы с ним опять душа в душу. Знаешь Саш, как мы любили друг друга, он для меня был все....- На глаза Кати навернулись слезы.
– Мам, а вот сейчас выйдет отец, мы ему ультиматум поставим или он бросает пить, или мы от него уйдем!
– Хорошо, сынок, мы так и поступим.
– И утерла слезы платочком.