Путь долга и любви
Шрифт:
Препод подскочил и ринулся к доске с такой прытью, что я невольно вздрогнула. Уже знала, что изобразит Ликси — знак, который в студенческой среде называли не иначе как «выхухоль», за дурацкое начертание и невероятную сложность расчёта. Собственно, задачи, в которых присутствовала эта переменная, являлись поводом к самоубийству. Даже для меня.
— Переменная проходимости щита, — озвучил очевидное препод. Ткнул пальцем в выведенный мелом символ. — Самая, согласитесь, неприятная величина.
Мы, разумеется, соглашались,
— Что говорят на тему взаимодействия храмовники? — продолжал вещать Ликси. — Они утверждают, дескать, Богиня не одобрила решения Всевышнего отдать боевую магию мужчинам и только им. Богиня наделила женщин магией к защите, а сама ринулась на мужа с кулаками… Но создатели всё-таки помирились. Пришли, что называется, к консенсусу. И на почве этого консенсуса внесли небольшое, но существенное дополнение. Соединившись, боевой маг и защитница способны усиливать друг друга и сглаживать недостатки. Так говорят храмовники. А что говорит на этот счёт наука?
В аудитории царила прежняя тишина. Отвечать на вопрос не торопился никто.
— Правильно, — сказал Ликси. — Наука на этот счёт молчит. Доказательств нет, есть только версия. Версия о том, что проходимость щита зависит от совместимости магов. То бишь от совместимости защитницы и боевика. К чему я это говорю… — пробормотал препод.
Да, мне тоже интересно, к чему он это говорит. Прописные истины, лекция для первого курса.
— К чему я это говорю… — повторил гоблинообразный лектор. — А к тому, что практические испытания доказывают: эта совместимость зависит отнюдь не от отношений боевика и защитницы друг к другу. Она лежит в иной, не подвластной разуму плоскости. Это как тот же гендер — нечто трудно объяснимое и данное изначально. Нечто, что находится глубоко в нас.
Так вот, если полотно щита пропускает без искажения любую атаку боевого мага, который под этим щитом стоит… если коэффициент искажения и, соответственно, переменная проходимости щита равны единице… — Препод спешно пририсовал к «выхухолю» знак равенства и начертал единицу. Шумно вздохнул и заключил: — Если переменная проходимости щита равна единице, то это — судьба.
Вот теперь платок был в самом деле нужен, потому что на лбу лектора заблестели капельки пота. Только в этот раз Ликси не платком, а рукавом утёрся.
— Я учёный, — сказал препод устало. — Я не признаю религию. Но тут я готов согласиться с мнением храмовников и сказителей. Это судьба, господа студенты. Понимаете?
Не знаю, как остальные, а я понимала. Я понимала, что в этой аудитории есть только одна пара боевик-защитник, чей «коэффициент искажения» равен единице. Но я категорически не понимала другого — какого дохлого тролля ядовитый Ликси записался в сводники?!
Я всё-таки не выдержала: повернула голову и бросила гневный взгляд на Кирстена.
Ощущения подтвердились — всё это время боевик таранил меня взглядом и точно знал, что обернусь, потому что даже не моргнул. Более того, он оставался невозмутим, как сытый дракон, и зол, словно рой диких пчёл. Но спустя мгновение Кир это спокойствие утратил…
Дверь в аудиторию отворилась. В царившем безмолвии уверенный голос Тэссиана прозвучал как-то ну о-очень по-особенному.
— Профессор Ликси, извините, что прерываю. Мне нужна госпожа Эмелис.
Маска невозмутимости с лица Кирстена слетела, брюнет дёрнулся, а я обернулась к преподу. В самом деле не была уверена, что отпустит.
— Повод? — спросил лектор хмуро.
— Госпожу Эмелис вызывает ректор.
Я тут же отложила перо, захлопнула тетрадь и принялась завинчивать чернильницу, но Тэссиан перебил:
— Госпожа Эмелис, не нужно. Господин Морвен сказал, вопрос на четверть часа, вы успеете вернуться.
О том, что кое-кто моё намерение проследовать с Тэссианом не одобряет, я узнала ещё до того, как в аудитории прогремело решительное «Эмелис никуда не пойдёт!». Просто… девчонки щиты подняли.
— Кир, ты нервы лечить не пробовал? — огрызнулся помощник ректора.
Послышался глухой рык, но я внимания не обратила. Благодарно кивнув сокурсницам, встала, но выбраться из-за парты не могла, потому что сидела в середине. Девочки тоже поднялись, причём все. Дружно и медленно, мы двинулись к двери.
— Эмелис, стой! — рыкнул Кирстен.
Я не видела, но судя по звукам, с места не только он вскочил…
— Не смейте! — взвизгнул Ликси. — Не смейте применять магию в корпусе! Иначе все из академии вылетите! Сегодня же!
Реплика явно не к девчонкам относилась, к боевикам. От щитов, которыми меня закрыли, разрушений и травм точно не бывает.
— Эмелис…
Я не слушала. Решительно подошла к Тэссиану, кивнула.
— Мы прикроем, — сообщила Милли, которая всё это время держалась рядом.
Вот теперь я обернулась, чтобы увидеть ещё одну небывалую картину — магички выстроились полукругом, перекрывая выход. Щиты, разумеется, слились. Без перехода на второе зрение они выглядели как большой, но блёклый мыльный пузырь, зато когда я это второе зрение активировала… Радуга! Яркая, сильная, незабываемо прекрасная.
Впрочем, перекошенные лица боевиков, которым всё-таки хватило ума попридержать атакующие заклинания, понравились не меньше.
— Девочки, с дороги, — прорычал Кир.
— Перетопчешься. — Рык рыжеволосой Дирры был столь же грозен.
Точно знаю — на этом разговор не закончился, но я его продолжения не слышала. Просто вышла вслед за Тэссианом и плотно прикрыла дверь.
Сухопарый помощник ректора шумно выдохнул и даже покачнулся слегка. Потом кивнул на подоконник, где обнаружилась моя шубка, и спросил: