Путь долга и любви
Шрифт:
— О Всевышний! Девочки! Девочки, сейчас что-то будет! Они что-то затевают!
— Пусть затевают! — злой, очень злой рык. И совсем другим, наполненным слезами голосом: — Эмелис, Эмелис, дорогая, скажи! Объясни, что случилось?
Лёгкое прикосновение, которое я могла бы опознать как успокаивающее заклинание, и тихий досадливый вздох:
— Дохлый гоблин, не помогает.
А где-то далеко-далеко, на другом конце мира:
— Эти уроды готовятся атаковать!
И совсем-совсем близко, почти над ухом:
— Защита выдержит?
— А мне-то откуда знать?
Ещё одно прикосновение магии, которое отзывается щекотной волной прохлады. Потом кто-то подносит к губам чашку и заставляет пить. Вкуса не чувствую, глотаю с величайшим трудом, половину проливаю на платье.
Топот!
В этой густой, наполненной невероятным количеством звуков… тишине, чётко различим топот. Кто-то очень-очень торопится. Кто-то…
— Девочки, если вы не отдадите Эмелис, они пойдут на штурм!
Меня нет, меня не существует, но этот голос я узнаю сразу же. Помощник ректора, Тэссиан, один из немногих, у кого есть доступ в женскую общагу.
— Тэс, иди лесом! — зло бросает кто-то.
— Девочки, он разнесёт академию! — В голосе Тэссиана тоже злость звучит.
— А нам плевать.
— Что… так и передать? — вопрошает помощник ректора.
— Нет. Скажи ему знаешь что? Скажи Киру…
И я выныриваю из небытия, потому что тьму сметает волна удивления. Сознание возвращается всего на миг, но всё-таки. Просто очень интересно стало — мне чудится или Милли в самом деле такие слова знает? Такие… такие… ох, дохлый тролль! Да от таких слов не только девицы — стены краснеют! А она, а Милли…
Пауза.
— Ладно, передам, — соглашается Тэссиан.
Кажется, помощник ректора собирается уходить, но его окликают.
— Тэс, погоди. Помоги перенести Эмелис на кровать.
Мгновение, и я взлетаю в воздух. Если бы я была в сознании, я бы решила, что Тэс взял на себя роль парламентёра и всерьёз намерен держать нейтралитет.
— Девчонки, умоляю, одумайтесь. Отдайте ему Эмелис…
— Нет! — рычит Милли.
А будущая целительница Силлин, которая не пойми как в нашем крыле оказалась, добавляет:
— Тэс, ты взгляни, до чего он её довёл. Мы не отдадим Эмелис.
И тишина, обрыв, пропасть. Едкий запах какого-то зелья — его, судя по всему, прямо тут, под самым носом варят. Запах кажется знакомым — когда-то меня таким поили, если не путаю, в тот раз я едва не заболела пневмонией.
А потом опять голоса…
— Они будут пытаться пробить защиту, и только её. Атаковать сам корпус точно не станут, иначе всё попросту рухнет, а нас погребёт под завалами.
— Уверена? А я — нет. Кирстена видела? Он сейчас вообще ничего не соображает.
— Кир? Не соображает? Не смеши меня… Может, его и переклинило, но не до такой степени, чтобы поставить под угрозу наши жизни.
— Ты хотела сказать: жизнь Эмелис?
— Не перегибай. Кирстен, конечно, сволочь, но это не повод всех собак на него вешать. Нам ничего не угрожает. Только взлом защиты и прорыв этой грёбаной команды, которая поддержала Кира.
— Команды?! Да там весь факультет боевой магии!
— Пофиг. Нас тоже немало. Выстоим!
Утро началось… странно.
Я никогда не держала в комнате чайник, да и кушать, честно говоря, предпочитала в столовой, поэтому лёгкий свист, последующее бульканье и настойчивый запах пирогов удивили очень. Я с огромным трудом открыла глаза, приподнялась на постели и застыла в изумлении.
Предчувствия не обманули. На моём письменном столе стояла магическая горелка, пузатый чайник, из носика которого текла белая струйка пара, несколько чашек и блюдо с пирожками.
А на единственном стуле сидела Милли и примерялась к очищенной от обёртки шоколадке.
— Ты что тут делаешь? — выдохнула я. Голос прозвучал незнакомо, хрипло.
Подруга лучисто улыбнулась и подмигнула. Но на вопрос не ответила.
— С добрым утром, соня! — радостно заявила она и с каким-то кровожадным удовольствием впилась зубами в шоколадку.
— Милли? — позвала я.
— Что Милли? Вставай… А то на лекцию опоздаем. Кстати, у нас сейчас Ликси.
— Что?.. — Нет, я всё слышала, но ничего не поняла.
— Лекция по физану, — не потрудившись прожевать, заявила подруга. — И если ты сейчас же не вылезешь из постели, мы опоздаем.
«Вшивый гоблин, да что происходит?»
Я отбросила одеяло, села. Потом потянулась и сладко зевнула. Чувствовала себя так, будто…
— Милли, а сколько я спала?
— Почти сутки, — подтвердила мою догадку подруга.
— А…
А вот договорить не смогла. Воспоминания о событиях минувшего дня обрушились лавиной, дыхание перехватило, сердце болезненно сжалось.
— Только не плачь, — сказала вмиг посерьёзневшая Милли.
— Даже не собиралась, — эхом отозвалась я.
Крепко зажмурилась, выбросила из головы все-все мысли, выдохнула. Потом открыла глаза и встала.
— И всё-таки, что ты здесь делаешь?
Подруга глотнула из чашки, ответила, словно речь о пустяке:
— Тебя караулю.
— То есть?
— Силлин тебя вчера какими-то зельями отпаивала, сказала — нужно караулить. Пульс проверять, дыхание слушать… Вот я и слушала.
Ох, ну ничего себе.
— А как Силлин тут оказалась? Она же в другом крыле…