Путь эльдар: Омнибус
Шрифт:
Ситрак жадно наблюдал, как бомбардировщики выполняют свою работу. После этого вниз опустились «Острокрылы» эскорта, чтобы уничтожить любые выжившие гравилеты бурей ракет и вспышек темного света. В воздухе было так мало добычи, что некоторые из «Острокрылов» отделились и начали обстреливать саму дорогу. Ответный огонь с земли практически прекратился, воюющие кабалиты были слишком ошеломлены, чтобы организовать слаженную оборону. Ситрак посмотрел на Векта со страдальческим выражением на лице.
— Я должен идти, — взмолился он. Вект едва заметно кивнул, и архонт удалился широкими шагами.
Пестрый сохранял молчание, слишком пораженный увиденным, чтобы вставлять замечания. Он знал, что город уже понес ужасные потери; погибли, должно быть, миллионы или даже миллиарды. И все же тот уровень насилия, который Вект готов был так просто обрушить на собственных буйных подданных, был почти шокирующим. Пестрый был глубоко убежден в пользе переговоров и компромиссов (и, как он должен был признать, даже небольшого целенаправленного убийства, когда оно требовалось) как способа сделать так, чтобы каждый получил то, что хотел. В таком случае, по крайней мере, никто больше не умирал.
Вект же смотрел на вещи совершенно иначе, как и Ситрак. Даже печальное подобие Векта, ныне сидящее на его троне, не видело в жизни никакой святости и собственной ценности. Для них важна была лишь покорность, и даже покорность ничего не стоила, если за ней не стояла достаточная сила, чтобы сделать ее полезной. Пестрый со скорбью покачал головой, размышляя о собственной наивности. Он по-прежнему видел в каждом выжившем комморрите нечто драгоценное, душу, которую можно было спасти, и которая лишь стала еще дороже после того, как пережила Разобщение. В этом была несправедливость космических масштабов: пережить демоническое вторжение и хаотичное искажение реальности только для того, чтобы погибнуть от рук собственных сородичей.
Поначалу Пестрый поразился тому, что все на борту зиккурата на самом деле верили, что находятся в присутствии Асдрубаэля Векта. Пестрый видел ауру существа совершенно иначе — как нечто тонкое и пустое, особенно в сравнении с колоссальной черной громадой, проецируемой самим тираном. Потом он осознал, насколько нечувствительными ко всему психическому сделали себя комморриты ради выживания. Века чрезмерного перфекционизма научили их компенсировать отсутствие того, что, по крайней мере для Пестрого, было жизненно важной частью восприятия. И все же в этом отношении комморриты были слепы, и подлинный Асдрубаэль Вект знал, как использовать это к своему преимуществу.
Двойник Векта пристально созерцал Пестрого, как будто знал, о чем тот думает. Любопытный «питомец» Векта, коллектив медуз, перестал обращать внимание на арлекина после того, как провел ряд безуспешных психических проб в попытке добыть его эмоции. Существо было слабым, но действовало с удивительной скрытностью, отчего Пестрый не мог не спрашивать себя, сколько времени уже Вект его держит.
— Ты все качаешь головой да вздыхаешь, чужестранец, — сказал доппельгангер голосом, ни тоном, ни глубиной не отличающимся от оригинала. — Твои нескрываемые признаки неодобрения оскорбляют меня.
— Простите меня, о возвышенный повелитель, — ответил Пестрый, не чувствуя особого энтузиазма к разыгрыванию роли, — мое неодобрение направлено внутрь, на мою собственную глупость. Я благодарю вас за то, что вы пожертвовали ценным временем Ситрака, чтобы просветить меня ради моего же блага.
— Ложь течет с твоего языка, как вода, — холодно заметил лже-Вект. — Тебе следует знать, что Валоссиан возненавидит тебя за то, что ты не дал ему присутствовать со своими войсками в критически важный момент. Постарайся не оставаться с ним наедине или вообще находиться рядом с ним, когда он вернется.
Пестрый улыбнулся этому небольшому выступлению. Он подумал, что для подлинного тирана это было довольно мелочно, но доппельгангеру наверняка лучше было знать, так это или не так. Однако его гостеприимство к Пестрому иссякало, в этом арлекин был уверен. Вероятно, скоро ему придется покинуть это место. И все же ему было сложно оторваться от гипнотически меняющихся экранов и постоянно изливающихся из них потоков информации. Он должен был узнать больше о происходящем в городе, чтобы найти признаки порчи. Здесь, по крайней мере, пока что, он находился в самом центре событий.
На экранах было видно, как усеянная шипами стена гравилетов, неподвижно висевшая на одном конце Алзос'Кверион-Ва, начала движение. Она катилась вниз по дороге со скоростью, которая казалась удивительно неторопливой. «Рейдеры» опустились и высадили отряды жаждущих крови воинов на мосты между шпилями и на саму заваленную обломками дорогу, где они выстроились в строгом решетчатом порядке. Последние немногочисленные вражеские стрелки на земле, которые были достаточно глупы, чтобы попытать счастья против медленно движущейся массы, немедленно подверглись точечному обстрелу из пушек «Губителей», чьи эскадрильи парили в вышине. В общем и целом наступление выглядело слаженным и точным, как движения машины.
Настоящие проблемы начались в дальнем конце улицы, где бастионами возвышались два неповрежденных шпиля, по обе стороны от открытого пути, ведущего к нижним уровням. Один из шпилей имел форму двойной спирали из глянцевитого нефрита, другой состоял из украшенных лезвиями ярусов полированного серебра. Когда войска Черного Сердца приблизились к последнему, на нем распахнулись скрытые амбразуры, и из них появились луковицеобразные стволы пушек. Сердце Пестрого сжалось при виде орудий: он знал, что это такое, и, завороженный, мог лишь с ужасом наблюдать, что произойдет дальше.
Орудия изрыгнули не огонь и не молнии, но струи легких, как осенняя паутина, темных нитей, столь тонких, что на экранах зиккурата они выглядели почти невидимыми размытыми пятнами в воздухе. Темные облака вплыли в авангард Черного Сердца, и там, где они соприкасались с «Рейдерами» и «Губителями», те просто распадались в воздухе. Темные нити без всяких усилий проходили сквозь корабли, обращая их в дождь из мелких кусочков металла и плоти.
Воины Черного Сердца увидели угрозу и начали отчаянно маневрировать, чтобы спастись от всеуничтожающих волокон. В последовавшем смятении транспорты то сталкивались друг с другом, то попадали в новые облака, в то время как луковицеобразные пушки продолжали наполнять воздух своим смертоносным боезапасом. За несколько секунд остальные гравилеты Черного Сердца покинули зону опасности. Воины, оставшиеся на земле, были обречены. Они пытались убежать, но темные облака плавно опустились вниз, накрыв их, будто саваном.