Путь эльдар: Омнибус
Шрифт:
— Ты можешь сказать больше, — промурлыкал Вект.
Хромис оглянулась на него с искрой решимости в глазах.
— Я думаю, это там вы прячете своих Карателей. Я думаю, вы послали меня, чтобы подготовить их, перед тем, как спустить с цепи. Как я уже сказала, оружие.
Ответная улыбка Векта была безжалостна.
Глава 13
НИЗВЕРЖЕНИЕ
Кхерадруах прислушивался к перешептываниям на вечно меняющихся ночных ветрах Аэлиндраха. Он услышал, как два брата-соперника вооружаются для войны, чтобы выяснить, кто должен править местом, которым никто и никогда не сможет править. Он слушал, как пришедшие извне союзники Ксхакоруаха плодили монстров для его войны в тенях. Он слушал, как Азоруах обменивал души на оружие из-за пределов Аэлиндраха, которое тайно поставлялось через врата, известные только ему. Когда чуждые чувства Обезглавливателя нежно прикасались к теневому плетению, он узнавал их глубочайшие желания и истинные причины их взаимной вражды.
Ксхакоруах солгал, когда сказал этим чужакам, что в царстве теней невозможно скрывать секреты. На самом деле нужен был редкий дар, чтобы выудить тайну из обманчивого переплетения углов и теней, которым был Аэлиндрах. Немногие могли похвастаться достаточным упорством и умением, чтобы этого добиться, а между тем число секретов, которые можно было узнать, было очень, очень велико. Однако, как только язык Обезглавливателя улавливал вкус заговора, он мог быстро выследить его в плетении. Там все еще отдавались эхом призраки недавно заключенных пактов, а в них таилась сложная головоломка из пересекающихся мотивов, действий и влияний, которая раскрывалась под его пальцами.
Кхерадруах скользил из тени в тень, все время оставаясь незримым. Он натачивал клинок и выжидал. Скоро на вороновых крылах судьбы примчится нужное мгновение. И когда оно настанет, Обезглавливатель будет к нему готов.
В то время как двор Ксхакоруаха располагался во дворце теней, его брат Азоруах правил на вершине горы.
Когда они двигались к ней, она походила на сплошной занавес черноты, уходящий ввысь, за пределы восприятия. Когда же они приблизились, то стало возможно различить, что крепость Азоруаха поднимается множеством ярусов, которые угрожающе громоздились в вышине, словно угловатые грозовые тучи, высеченные из обсидиана. Ее выступы и карнизы кишели последователями Азоруаха. Безмолвный темный гарнизон ожидал орду Ксхакоруаха с оружием в руках; тусклая патина гладкой кости на зазубренных крюках, серпах и ножах, которые они сжимали, как будто сверкала в стигийской тьме Аэлиндраха.
Приспешники Ксхакоруаха во много раз превосходили числом тех, кто служил его брату, однако сторонники Азоруаха имели более выгодную позицию. Когда орда нахлынула на обсидиановые стены, Азоруах продемонстрировал еще одно преимущество, которое он втайне хранил на тот самый день, когда его брат вернется, чтобы потребовать свой трон обратно. На орду теней полился дождь разрушения, высвобожденный ужасным и неведомым оружием. Сияющие лучи заиграли среди атакующих, уничтожая все, к чему прикасались, и воцарилась настоящая бойня.
Все началось со звука рогов, который эхом отдавался по всему дворцу Ксхакоруаха — глубокого, гортанного рева, зависшего на одной бемольной ноте и резонирующего в каждом углу и закутке. Об этом сигнале было объявлено заранее, но Беллатонис все равно ощутил странное сжимающее чувство в животе, когда его услышал. Тот запас времени, который он имел для подготовки, подошел к концу, и теперь его детища — готовые или нет — должны были пройти испытание в горниле битвы.
Гротески, которых вырастил Беллатонис, были, на его взгляд, еще не совсем зрелыми. Из-за скудости сырья, с которым ему пришлось работать, их мускулатура была недоразвита, а костяные наросты, торчащие из их хребтов, черепов и плеч, были тверды и остры, как кремень, но так же хрупки. Эти существа были быстрее, чем обычные гротески, и проявляли дикие, хищнические инстинкты, нехарактерные для их сородичей. И все же, в целом Беллатонис ими гордился. Рога трубили беспрестанно, как будто поторапливая его, и их ровный тон отдавался дрожью в материи Аэлиндраха, провозглашая, что Ксхакоруах бросает вызов брату.
Беллатонис и Ксагор вышли из похожей на утробу пещеры под дворцом, ведя батальон гротесков на подмогу другим силам Ксхакоруаха. Бесчисленные темные углы на покрытой трещинами равнине, окружающей дворец, полнились ими: мандрагорами, ур-гулями, ползучими и крадущимися тварями и другими безымянными существами, призванными из глубин царства теней.
Гротески Беллатониса, носящие железные маски, пускали слюну и подвывали, пока их загоняли в толпу. По сравнению с остальными существами они выглядели внушающими ужас грудами движущихся мышц и костей. Те улепетывали из-под их ног, пока они неумолимо двигались вперед, как корабли, рассекающие море теней. Звучные рога внезапно умолкли. Гнетущая тишина, что последовала за ними, нарушалась лишь шелестом ледяного ветра, проносящегося по равнине.
Гигантская фигура короля теней вышла из средоточия дворца, и его встретило выжидающее безмолвие. Он был окружен ночными извергами, несущими высокие штандарты с корчащимися символами, нанесенными зеленым колдовским огнем. По орде волной прошел глубокий вздох — собравшиеся блаженствовали в присутствии своего владыки, Ксхакоруаха. Беллатонис тоже сделал резкий вдох. Казалось, он даже на таком расстоянии ощущал жар лихорадки, исходящий от распухшего тела короля. Ксхакоруах взмахнул над головой чудовищной ржавой косой и закричал голосом, что перекатывался подобно глубоким звукам грома.
— О мои неспокойные дети Аэлиндраха! Пришло время забрать то, что принадлежит мне по праву. Вас ждут трофеи и богатства, когда мы свергнем моего брата-предателя! Все, кто пойдет за мной к победе, будут править, как владыки, над сломленными рабами Азоруаха!
Эти несложные обещания исторгли из разнородной орды жуткий голодный стон, но Беллатонис обращал внимание только на оружие, которое держал король теней. Он видел, что даже мускулистые руки Ксхакоруаха бугрились от усилий, которых ему стоило удерживать эту тяжелую косу. Она была длиннее, чем рост гиганта-короля, а лезвие было едва ли не в метр шириной и в два — длиной. Коса была грубо сработана, скорее как инструмент, чем как оружие, и некоторые ее части не были доведены до конца. Ее металл столь сильно пострадал от коррозии, что она выглядела так, будто ее веками держали под водой. Ярко-зеленая слизь сочилась из лезвия косы, но письмена, высеченные на нем, были по-прежнему достаточно четкими и ясными, чтобы Беллатонис мог их прочесть. Они были написаны рунами Хаоса, языком проклятых.
Беллатонис знал эти писания по пыльным томам, которые изучал в прошлом, желая познать природу душ, книгам, которые полнились эзотерическими предупреждениями давно умерших ученых. Теперь, когда он стоял во вздыхающей орде короля теней, на растресканной равнине, продуваемой ледяным ветром Аэлиндраха, эти предупреждения стали менее туманными и более актуальными. Любые оставшиеся сомнения в том, что Ксхакоруах запятнан скверной потусторонних сил, полностью испарились из разума гемункула.
Беллатонис подумал, что комморриты страдали чем-то вроде слепоты в отношении богов Хаоса. Та, что Жаждет, так желала завладеть их душами, что именно ей они посвящали все мысли о богах — если вообще о них думали, чем они занимались редко и вообще старались избегать. Каждый миг бодрствования был посвящен тому, как избежать хватки королевы демонов и восстановить жизненную силу, которую она постоянно вытягивала из каждого живого эльдара в Комморре. Стоит ли удивляться, что она доминировала над их представлением о мире.
Известно было, что другие боги Хаоса старше, чем Та, что Жаждет. Это были древние атавистические божества из начала времен, и комморриты считали их почти столь же малозначительными, как и мертвых эльдарских богов. Такова была их самонадеянность, и все же в обычных обстоятельствах это было не столь далеко от истины. Комморра была задумана и построена именно таким образом, чтобы не допускать вмешательства сущностей наподобие древних богов Хаоса — когда все было в порядке. Преграды должны были герметически запечатывать Комморру, оберегая город от мощных приливов варпа, излюбленной площадки для игр богов, так что ее граждане могли существовать, не поддаваясь безумию и мутациям. Предполагалось, что именно так они и будут работать, но во время Разобщения они подвергались опасности, и то, что было снаружи, могло проникнуть внутрь.