Путь Эвриха
Шрифт:
— Ого, какой прыткий малый! Не бери уголь голой рукой, обожжешь пальцы, — осклабившись предупредил Рикир. — За этот порошок, доставленный из Мономатаны, заплачены такие деньги…
— Магия? — предположил Сюрг.
— Нет. Он изготовлен из хуб-кубавы, если это тебе что-нибудь говорит. Не говорит? Ну и ладно, не о том речь. Знать ты должен совсем иное. Если я передам тебе этот порошок и противоядие, а дней, ну, скажем, через пять Энеруги будет все еще жива, то, сам понимаешь, жизнь твоя сильно сократится и преисполнится скорби.
— Погоди-ка, пять дней — это слишком мало!..
— А ты хочешь и реку перейти и халат не замочить? Такое, родной, только в сказках и в улигэрах бывает. — Длинноусый
— Как мне найти Батара? — Ой-е! Сделать это будет не трудно. Ты вернешься ко дворцу и будешь крутиться около главного входа, пока он не выйдет. Есть там поблизости трактир, где «бдительные» глотки архой полощут, так, если не побрезгуешь, можешь в нем обосноваться. Хотя вина спра-шивать не советую — от него даже у меня изжога слу-f чается. Ага, вот еще что! Не советую двурушничать.; Когда новое предательство обмозговывать будешь, имей в виду, что узнаем мы о нем прежде, чем ты из дворца выйдешь. Ну, это, я полагаю, ты и сам сообразил, раз шулюн с тараканами есть не стал.
— Хороший у нас с тобой разговор вышел. Много посулов, много угроз, а на зуб положить нечего, — скривился Сюрг, прекрасно понимая, что попал в такие жернова, где думать надобно о том, как бы ноги унести, и ни златом, ни серебром этот усач его кошель не наполнит. Впрочем, Ночной Пастух его забери, не в чаянии награды он сюда приехал…
— Кошель с деньгами тебе гонец передаст, когда будешь из Матибу-Тагала выезжать во главе своих «беспощадных». И помни, кто скажет тебе: «Нас ждет Саккарем» — послан мною или моими единомышленниками. — Рикир положил под руку Сюрга серебряную коробочку и стеклянный флакончик. — Сделаешь все, как договорились, — будешь после смерти Хурманчака среди первых. А теперь, дабы доставить удовольствие посланному за тобой соглядатаю, давай небольшой скандал учиним. Иначе не поверит он, что старые приятели не перепившись расстались.
Рикир грохнул кулаком по столу и взревел:
— Фухэйская крыса! Говножуй!
— Кривоногая мразь! Вислоусый обглодыш! — вторил ему Сюрг, рассчитанным движением руки направляя в собеседника чашу с остывшим шулюном.
— Смрадная пасть! Сын шелудивой свиньи!..
— Ослиная блевотина! Шлюшье отродье!..
Ах, с каким наслаждением тузил Сюрг длинноусого ная, как сладостно было расшвыривать тяжелые столы и скамьи, а потом рвануть из ножен кривой меч! Ах, как трудно было удержать раззудевшуюся руку в ожидании Мургутовых вышибал, которые все ж таки успели растащить по разным углам и выбросить на улицу не в меру разгорячившихся посетителей прежде, чем те пустили друг другу кровь! О, с какой радостью он изрубил бы на куски всех степняков до единого! И Энеруги, и переодетого ная, и «медногрудых», и «драконоголовых», и «бдительных» за то, что они сделали с ним, с фухэйцами и обитателями других приморских городов! Но нет, хватит!.. Довольно бесноваться! Надо взять себя в руки. Всему свое время, и сейчас он должен разыскать Батара. Даже маленькая мышь может убить лошадь, если залезет ей в ноздрю…
«Приют степняка», в котором Сюрг ожидал появления Батара, ничуть не напоминал заведение Мургута, устроенное на манер трактиров северного Саккарема. В «Приюте» было несравнимо чище, и восседавшим на кожаных подушках вокруг низких столиков кочевникам нетрудно было вообразить, что они находятся в шатре или юрте. Циновки на полу, войлочные коврики на стенах, запах кумыса, архи и жареной баранины не могли не вызывать у степняков ностальгических воспоминаний и привлекали сюда
Вино, как и предупреждал Рикир, было никуда не годным, кумыс и молочную водку Сюрг ненавидел ничуть не меньше вонючих степняков, и потому ожидание его никак нельзя было назвать приятным. К тому же он был уверен, что при виде его Батар не возрыдает от счастья, и так оно и вышло. Слухи о произведенном в сотники фухэйце, равно как и история о том, за что он был обласкан наем «медногрудых», не могли не достигнуть ушей костореза, и Сюрг имел все основания опасаться, что Батар скорее пожелает разбить ему лицо, чем распить с ним чашу дружбы. По душам, разумеется, можно было побеседовать и после драки, но она могла привлечь к ним внимание «бдительных», а уж с ними-то иметь дело Сюргу хотелось меньше всего.
Батар, к счастью, не был настроен воинственно, и хотя радостью его лицо при виде старого приятеля не озарилось, он все же сказал ему несколько приветственных слов и пригласил посетить свой дом. Расценив это как доброе предзнаменование и порадовавшись рассудительности костореза, сотник последовал за ним по начавшим наполняться пешими и верховыми улицам Матибу-Тагала. Громко переговаривавшийся ремесленный люд, воины и рабы, грохочущие мимо телеги, запряженные ослами или лошадьми, и разъезды городских стражников заставили Сюрга придерживать язык до тех пор, пока Батар не привел его к окруженному высоким глиняным дувалом дому. Но и оказавшись в чисто прибранной комнате, перед накрытым молчаливым мальчишкой столом, сотник продолжал чувствовать некоторое не свойственное ему смущение.
Поздравив Батара с тем, что тот сумел прекрасно устроиться в Матибу-Тагале, похвалив его дом, на что косторез отвечал весьма сдержанно, Сюрг почувствовал, что разговор не задается, и начал раздраженно теребить короткую черную бородку. Теперь он уже сожалел о том, что встреча их не началась с потасовки, ибо нарочитая вежливость хозяина яснее всяких слов говорила о нежелании его вести откровенные разговоры. Ничего удивительного в этом не было, все прежние знакомцы, как могли, избегали Сюрга, и, если бы не поручение Рикира, он не стал бы искать встречи со старым приятелем. Однако, решив прибегнуть к его помощи, он должен был как-то разрушить стену вежливой незаинтересованности, которой отгородился от него Батар. И проще всего сделать это было, втянув костореза в разговор о событиях, из-за которых имя Сюрга стало ненавистно каждому фухэйцу.
— За время, проведенное в Матибу-Тагале, тебе так и не удалось разузнать, что стало с Атэнаань? Наверно, об этом не стоит вспоминать, но кажется, ты был безутешен именно из-за ее исчезновения? — спросил Сюрг намеренно небрежно и потянулся за ломтиком вяленой дыни.
— Я ничего не узнал о ней. Да, честно сказать, и не особенно старался. Захваченные в Фухэе девушки были распроданы во все концы Вечной Степи еще до нашего возвращения в город, и отыскать Атэнаань было так же невозможно, как вычерпать море. Попробуй этого вина. Если хочешь, я велю разогреть для тебя фасолевый суп.
— Благодарю, но мне не хочется есть. Вино же и впрямь великолепно. Значит, ты не нашел Атэнаань… А я ведь сделал для Иккитань гранатовую варку.
— Вот как? — произнес Батар равнодушно. — Правда ли, что Энеруги намерен еще раз попробовать вторгнуться в Саккарем?
— Об этом тебе лучше знать. Ты ведь вхож во дворец, а простому сотнику откуда могут быть ведомы намерения Хозяина Степи? Но разве тебе не интересно знать, как Иккитань отнеслась к моему подарку?
— Полагаю, она не очень ему обрадовалась. Однако к чему ворошить прошлое? Я стараюсь не вспоминать о нашем возвращении в Фухэй, и если ты не возражаешь…