Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата
Шрифт:
— Ну, здравствуй, Дуня! — тоном оперуполномоченного сказала она.
— Здравствуй, Софья, — тихо ответила Евдокия.
— А где же мой племянник? — спросила пока еще царевна.
— Алешка спит, — сказала пока еще царица. — Софья, ты же ничего с дитем не сделаешь, Софья, обещай мне!
— Я с детьми не воюю, что бы там ни думал мой братец! — фыркнула Софья Алексеевна. — А с тобой... Тебя Петруша все равно по возвращении собирается в монастырь отправить... Такие вот дела, Дуня.
— За что? — ужаснулась Евдокия. — Я ведь родила
— Знаю! — спокойно сказала Софья. — Кровь у моего братца дурная — это всем известно. Ладно. Позже решим, что с тобой делать. Иди к сыну.
Евдокия, всхлипнув, поднялась с золоченого стульчика и ушла. Царевна рассмеялась и повернулась к извечному противнику — Льву Кирилловичу Нарышкину.
— А вам, дядюшка, повелеваю готовиться к знакомству с палачом. Помойте шею — она у вас с прошлого года грязная.
Лев Кириллович бухнулся в ноги.
— Царевна... Государыня, пощади! Не виновен я!
— А кто вырезал большую половину Милославских, древнего великого рода, что на два столетия древнее вашего? Кто пытал Ивана Михайловича, замучил Сильвестра Медведева и Федора Левонтьевича Шакловитого? Не волнуйся, Бориске Голицыну тоже местечко найдем в сырой земле!
Софья перевела дух. В это время вернулись Ревенанты, посланные на обход дворца. Старший доложил полковнику, что все тихо, только в самом дальнем тереме нашли интересную личность. Двое замыкающих под руки втащили нечто усато-бородатое в сером охабне без шапки. Всклокоченные волосы и безумный взгляд — вот и весь портрет незнакомца.
— Андрей Андреевич! — воскликнула Софья Алексеевна. — Какая встреча! Граф, позвольте вам представить Андрея Андреевича Виниуса, одну из самых светлых голов в этом государстве. Эту голову, господин полковник, необходимо сохранить! А Льва Кирилловича, я вас попрошу, возьмите под стражу!
— В приказ Тайных дел! — приказал полковник.
Те же двое Ревенантов выпустили из рук Виниуса, подхватили Нарышкина и уволокли его. Когда горестные стоны боярина затихли вдали, царевна обратила свой взор на Петра Апраксина. Тот сидел на лавке у стены тихо, как мышь, боясь пошевелиться.
— Петр Матвеевич, голубчик, что же вы от меня прячетесь? — воскликнула Софья, увидав в углу старого знакомого. — Подойдите! Не бойтесь, никто вас не обидит. Знаю-знаю, доля ваша такая — служить царям. Федору Алексеевичу служили, мне служили, Петру Алексеевичу тоже служили...
— Служил, матушка, — склонил голову Апраксин.
— Мне вдругорядь служить хотите?
Боярин склонил голову еще ниже и прошептал:
— Я России служить хотел... и служил...
Софья с нежностью посмотрела на тридцатидевятилетнего боярина. И внезапно осознала она, что существуют люди, которые желали бы служить Отечеству без ныряния в большую политику, и что один из этих людей находится перед ней. За полвека сменилось пять правителей, а страна дико и страшно хочет жить, невзирая на путчи и перевороты.
— Сестру нашу Марфу Матвеевну я прикажу вернуть из монастыря. Завтра же. Господин полковник, не могли бы вы привести сюда эти «святые мощи»? Я имею в виду патриарха... Старик еще, наверное, спит... Будите! У него свой терем около Успенского собора.
— Боюсь, Софья Алексеевна, мои люди на это не годятся. При виде их патриарха кондратий хватит, это точно. Игорь Ларионович, — обратился он к думному дьяку Иванову, — окажите любезность, приведите сюда этого «серого кардинала». Вас будут сопровождать.
Дьяк кивнул головой и вышел из палаты. За ним устремились четверо Ревенантов.
— Прошу вас! — сказала Софья Апраксину и Виниусу. — Прошу вас, Петр Матвеевич, и вас, Андрей Андреевич, присоединиться к моим людям. Пусть патриарх видит, что все единодушны в своем решении.
Запищала полковничья рация. Андрей Константинович выслушал доклад и чертыхнулся.
— Прошу прощения, Софья Алексеевна, у ворот Спасской башни князь-кесарь Ромодановский. Прикажете пропустить?
— Дядя Федор Юрьевич! — воскликнула царевна. — Пропустите, конечно! Это старый и верный пес.
— Кому верный? — усомнился Волков.
— Государю. Либо Государыне. Он страшный человек, слов нет, но зато нужный. Попробуй найди другого такого зверя! А народец, господин полковник, необходимо в страхе держать. Иначе будет так же; как при Борисе Годунове.
Полковник вздохнул. По натуре демократ, он понимал, что демократия и гуманизм уместны только в высокоразвитом обществе. А в стране, где четыре пятых населения живет животными инстинктами, демократия и гуманизм являются признаками слабости власти.
— Согласен, Софья Алексеевна, — сказал он, — давайте послушаем главного Держиморду.
Царевна улыбнулась каламбуру из будущего и села на трон, этим самым демонстрируя свою готовность принять власть. А возможно, и волновалась. Ведь «дядя Федор» фактически являлся правителем России, как во время отсутствия Петра, так и по его присутствии. Петруша зело любил воинские потехи: марсову и нептунову. И так же дико ненавидел, когда его отвлекали от этих самых потех и пытались привлечь к делам государственным. Ромодановского многие величали Государем, и он лишь добродушно фыркал в свои казацкие усы.
Сначала раздалось некоторое пыхтение, будто паровоз загоняли в депо, затем в дверь вплыл живот. Вошел очень тучный человек, тучный и высокий. Рожей очень смахивал на Петра, если бы Петра года три откармливать отборным беконом с картошкой и не давать ходить в день больше километра. Коричневый кафтан распахнут, под ним бархатный синий камзол до колен с перламутровыми пуговицами, голова непокрыта. На большие выпученные глаза спадают пряди черной шевелюры, несмотря на возраст, не тронутых сединой. В правой руке палисандровый посох — дорогая вещица, преподнесенная в дар гишпанским купцом.