Путь к Большой Земле
Шрифт:
БРАТЬЯ ШМАЛЕВЫ ПИШУТ МИЛЛЕРУ
Казак-чукча Николай Дауркин в марте 1770 года снова вышел из Колымского острога вместе с теми же господами геодезистами к Лаптевскому маяку. Четыре дня двигались они к Медвежьим островам, перешли на пятый остров. Сойдя на морской лед, путники устремились к северу, целую неделю искали окраину Американской матерой земли и опять остались в горьком разочаровании.
В Петербурге, у адмирала Алексея Нагаева, уже сидели сибирский гость Тимофей Шмалев и никому не известный десятник Федор Лобашков. Десятник отдал Нагаеву описание устья Колымы и Медвежьих островов. Конечно, здесь шел разговор об Америке — о том, прилегла ли она своим краем к Медвежьим островам. Бумаги Лобашкова до сих пор не разысканы.
По Петербургу Тимофей Шмалев ходил в сопровождении «американца» — алеута Осипа Кузнецова, которого он привез для показа двору.
В миллеровских «Портфелях» лежит «Примечание» Шмалева об этом «американце».
В 1770 году начинается переписка между братьями Шмалевыми и Миллером, и с этого времени знаменитые миллеровские «Портфели» начинают пухнуть от донесений, примечаний и описаний, составленных братьями — знатоками русских дел на Восточном океане [96] .
96
После выхода в свет моей «Летописи Аляски», где я писал о братьях Шмалевых, А. И. Алексеев отыскал новые материалы об этих исследователях. См.: Алексеев А. И. Братья Шмелевы. Магадан, 1958; Алексеев А. И. Бритья Шмелевы, их жизнь и деятельность. — Летопись Севера, т. III, Изд-во Главсевморпути, 1962, с. 92—107.
В самом начале 1771 года Г. Ф. Миллер в письме к И. А. Эйлеру сообщил о том, что на пути из Москвы в Тобольск умер какой-то «американец». Это был Осип Кузнецов, возвращавшийся на Камчатку со Шмелевым.
В этом же письме Миллер жаловался на швейцарца Энгеля — того самого, что составлял несовершенные карты Берингова моря и обвинял Миллера в «удлинении берегов» Российской империи на Северо-Востоке.
Берега эти действительно собирались тогда удлинять, ибо граф Иван Чернышев, вице-президент Адмиралтейств-коллегии, в начале 1771 года ставил вопрос о новых исследованиях на Восточном океане.
Карта Нагаева, составленная по рассказам и отчету десятника Лобашкова, была немедленно поднесена Екатерине Второй. В Тобольск поскакал курьер с письмом Чернышева к губернатору Денису Чичерину. Адмиралтейств-коллегия требовала сообщить подробно о гибели Креницына и ускорить доставку всех бумаг, карт и журналов его экспедиции. Казак-чукча Николай Дауркин разведывал морской берег от Колымы до Баранова камня.
ЛЕВАШЕВ В ПЕТЕРБУРГЕ
В октябре 1771 года Михаил Левашев достиг Петербурга, который покинул более семи лет назад.
Вскоре Адмиралтейств-коллегия принимала от него рапорт о деятельности Восточной экспедиции и особый «Экстракт». Полностью он назывался так: «Экстракт из журналов морской секретной экспедиции под командою флота капитана Креницына и капитан-лейтенанта (что ныне капитан) Левашева разных годов в бытность их в гой экспедиции, с 1764 по 1771 годы». К «Экстракту» Левашев приложил записки — об Уналашке и ее жителях, об ясаке, о русских промышленниках, добывающих уналашкинских лисиц.
Убеленный сединами Алексей Нагаев с юношеским пылом взялся за изучение бумаг и карт Восточной экспедиции. Он хотел полностью напечатать путевые журналы мореплавателей, составить жизнеописания Креницына и Левашева, но не смог этого сделать.
Обзор событий 1771 года мы закончим на походе Ивана Соловьева. Шалонник — ветер поморов — наполнял паруса «Святого Павла», когда, перезимовав на Курилах, Соловьев пошел к Лисьим островам, к Акуну, где и провел зимы 1771 и 1772 годов.
В 1772 году уже известный нам Василий Шилов, Иван Лапин и тульский оружейник Афанасий Орехов вверили бот «Святой Владимир» устюжанину Василию Шошину и Потапу Зайкову. На пути к вновь обретенным островам мореходы зазимовали на Командорах К берегам Северной Америки двинулся и Дмитрий Брагин, но его корабль выкинуло на скалы у южного конца Камчатки, где брагинцам пришлось остаться до весны. Бывалый Иван Коровин устремился к Андреяновским островам.
Северную часть Большой земли не забывали. В 1772 году чукча-казак Николай Дауркин, возвратясь из похода с целью поисков берегов Северной Америки против Медвежьих островов, дал одну из своих карт штурману Ивану Добржанову. Тот составил новую карту и снова изобразил на ней знаменитый острог на Хевуврен-реке!
КАРТА ИВАНА СИНДТА
Что же делалось в то время на Камчатке и в Охотске?
Камчатка получила самостоятельное управление и уже не зависела от Охотска. Весною 1772 года главным начальником Камчатки был назначен Матвей Карпович, он же Магнус, Бем, премьер-майор и участник Семилетней войны. Он оставил о себе хорошую память.
Сразу же по приезде в Большерецк Бем стал простирать свои виды на южные Курильские острова.
Он оказал покровительство «сибирскому дворянину» Ивану Антипину, хорошо знавшему японский язык.
Дела, связанные с Алеутскими островами и Аляской, тоже находились в ведении Бема.
В 1773 году он встретил у себя в Большерецке казака-чукчу Николая Дауркина. Искатель крепостей на северных островах явился к Бему по приказу иркутского губернатора Бриля. Дауркин изложил Бему свой план исследования Чукотки и Большой земли, говоря, что еще в 1764 году хотел идти на матерый берег за Чукотским носом, но его не отпустил туда капитан Яков Пересыпкин. Оказывается, кое-кто из анадырских начальствующих лиц считал, что Дауркин, как чукча, «всякой отчаянности подвержен». Вот почему он не побывал на Аляске. Дауркин настойчиво просился в Северную Америку и требовал, чтобы ему дали одного геодезиста и четырех казаков.
Бриль прислал Бему еще два предложения подобного рода. Татаринов составил записки о необходимости путешествия из устья Лены — для обхода Чукотки и достижения Северной Америки.
Еще одно предложение исходило от студента Фридриха Сирина из Берлина. Он хотел построить два корабля на Анадыре и оттуда идти для осмотра Чукотки и американского побережья. Может быть, Сирин знал о плавании Бахова и Перевалова, начинавших свой путь от анадырского устья? [97]
В 1773 году увидела свет карта Ивана Синдта. Ее издал «профессор элоквенции и поэзии» Яков Штелин в «Месяцеслове географическом», рассчитанном на 1774 год Она называлась «Карта нового Северного архипелага, изобретенного Российскими мореплавателями в Камчатском и Анадырском морях» [98] .
97
Цела ли записка Фридриха Сирина и где она хранится — я не знаю. Ее следовало бы разыскать вместе с бумагами Татаринова и Дауркина. Вполне вероятно, что немецкий студент состоял в переписке с Герардом Фридрихом Миллером. В таком случае стоит вновь потревожить миллеровские «Портфели».
98
Воспроизведена в сборнике «Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века». М., 1951, карта 14. О карте Синдта см. также сборник «Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке». М., Государственное изд-во географической литературы, 1948, с. 58–59.
Мы уже упоминали о неведомых островах, открытых Синдтом. Но нас не может не волновать надпись на его карте, огибающая Чукотку и своим концом упирающаяся в залив Святого Креста. Точечный пунктир под надписью идет еще дальше — до реки Погычи и Олюторского носа. «Путь, которым часто ездили в древние путеш. в 1748 трех россий. кораблей из которых один дошел даже до Камчатки» — так обозначено на карте Синдта — Штелина. О каком походе говорится здесь?
Я считаю неверным, когда историки В. Ю. Визе, М. И. Белов, А В. Ефимов и другие в подобных свидетельствах видят лишь запоздалые известия о плавании Семена Дежнева.