Путь к перевалу
Шрифт:
По вечерам же, прежде чем лечь спать, он мерил шагами свою боковушку или опять шел к Волге и подолгу смотрел вдаль с высокого косогора.
Так было и сегодня. Андрей взобрался на косогор и, прислонившись к стволу старого, разбитого молнией дуба, подставил лицо свежему ветру с Волги. Ночь была темной, беззвездной. Лишь время от времени далеко на востоке вспыхивали яркие зарницы, тогда глубоко внизу открывалась водная гладь, окаймленная кипящей пеной прибоя.
Ветер крепчал. Он шумел в тяжелых ветвях дуба, забирался под рубашку, нес щекочущий запах воды и ту острую пьянящую свежесть, какая бывает лишь весной на больших просторах.
Андрей смотрел на тревожные сполохи зарниц, на хмурые, отороченные седыми гребнями волны и видел себя на берегу иного моря, того, которое плескалось тут миллионы лет назад и над которым также опрокидывалось черное небо, и шли дожди, и полыхали зарницы, и дули крепкие весенние ветры.
Эти ветры несли соль колючих брызг и острую, неодолимую, всепобеждающую жажду жизни. А навстречу им, стряхивая последние путы зимнего оцепенения, поднималось все живое. И наливалось новой силой, готовясь к яростным схваткам за право жить во что бы то ни стало, жить во имя жизни.
Жить во имя жизни… А человек? Во имя чего должен жить человек?
Андрей задумался. Но мысли его неожиданно прервал прозвучавший рядом смех. Он машинально прижался к дереву. В то же мгновенье мрак ночи раздался, в небе полыхнула зарница.
— А-а! Вот где вы проводите вечера!
Андрей вздрогнул. Прямо перед ним стояла Таня. За ее спиной маячила фигура высокого чубатого парня. Меньше всего Андрей хотел сейчас такой встречи, но прятаться было поздно. Он молча шагнул к молодым людям.
— И вам не скучно? — продолжала Таня.
— Да нет. Здесь так красиво. Даже ночью… Эти зарницы и ветер. Забываешь обо всем плохом, что есть в жизни, и начинаешь верить, что где-то в будущем… — Андрей замолчал.
— Что же в будущем? — спросила Таня вполголоса. Но чубатый спутник перебил:
— Хватит о будущем! Пошли с нами в клуб. Или еще что сообразим…
— Спасибо, но я… Мне надо еще кое-что продумать. А что там, в клубе?
— Ничего, кроме танцев! — сказала Таня. — Кино, и то раз в неделю привозят. Вы бы хоть прочли нам лекцию.
— Что же я могу прочесть? Я ведь петрограф. Занимаюсь горными породами. Вам это покажется скучным…
— А в прошлый раз говорили, интересного у нас много. Вот об этом и расскажите.
— Интересного у вас действительно много, — сказал Андрей. — Взять хотя бы агрономические руды…
— Какие? Агрономические? — переспросила Таня.
— Да, удобрения для полей. Вы же ходите по фосфоритам!
— Что вы сказали? У нас удобрения?
— Сколько угодно! Ведь камни, что вы на каменку в бане кладете, это фосфориты. Достаточно их размолоть, и получится фосфорное удобрение. Но это еще не все. Видели тонкие зеленые пески тут, в обрыве?
— Так их везде полно!
— Но это глауконитовые пески. Они содержат калий. Стоит глауконит смешать с известью и обработать азотной кислотой, получится калийная селитра, самое лучшее удобрение. А ваши пески ни с чем и мешать не надо. Они сцементированы углекислым кальцием.
— Да что же вы до сих пор молчали? — упрекнула Таня. — Ведь мы пропадаем без удобрений. Просто задыхаемся! Теперь-то уж мы от вас не отступимся. Об этом и расскажете нам подробней. А мы соберем народ…
На следующий вечер Андрей выступил в колхозном клубе с лекцией. Слушали его внимательно, — и о юрском море, и о происхождении Земли. Однако особенно всех заинтересовал вопрос о местных удобрениях. Под конец на сцену поднялся председатель правления Иван Сергеевич Фролов и, пожимая руку Андрею, сказал:
— Спасибо вам за лекцию. И уж от всего колхоза будет низкий поклон, если поможете найти нам эти самые камни. Опять же, как их там использовать, покажете нашим людям.
— Пожалуйста, Иван Сергеевич. Завтра же зайду в правление, и там обо всем договоримся. Только людей выделяйте.
— Люди будут! Как не быть. Ради такого дела. Между тем на сцене появился гармонист, и в зале загремели стульями. Молодежь готовилась танцевать. Андрей стал пробираться к выходу, но его задержала Таня:
— Потанцуем?
— Так я же говорил вам, что…
— Не танцуете? А у нас — не в городе. Кто как может.
— Нет, спасибо, Таня. Да и жарко здесь.
— Тогда пойдёмте на воздух.
— Это другое дело! — Андрей раскрыл дверь, пропуская Таню вперед. На крыльце путь им преградил Зайцев:
— Куда это?
— Пойду провожу нашего лектора.
— А что это ты, товарищ Бардин, убегаешь от колхозной молодежи? — сказал Зайцев. — Организовали бы сейчас еще какое-нибудь мелопри… мероприятие.
— Ты уж успел организовать. И как следует. Пошли, Андрей!
— Пошли… Пошли, значит? — не отставал Зайцев. — И я с вами… за компанию.
— С нами? Это еще зачем? Тебе вроде бы не по пути.
— Ну, хор-р-рошо! — Зайцев рывком распахнул дверь и тяжело перевалился через порог. — Девки-и!
За дверью послышался хохот.
— Пойдемте, Таня, — сказал Андрей и первым сошел с крыльца.
Несколько минут они шли молча. Но вот село осталось позади. Повеяло речной прохладой. Андрей замедлил шаги.
— А вы не курите? — спросила Таня.
— Даже не пробовал.
— Жаль…
— Жаль?!
— Конечно. Если бы курили, мне бы не было так неловко идти рядом, когда вы молчите.
— Вот оно что! А если бы я был еще навеселе?
— Ой нет! Пьяных терпеть не могу. А в городе, говорят, много пьют.