Путь к перевалу
Шрифт:
Часы пробили половину восьмого.
Половина восьмого! Люся подскочила к зеркалу и торопливо разгладила только что подшитый воротничок. Опять топорщится! Ничего-то у нее сегодня не получается! А ведь пора идти.
Она махнула рукой и мельком взглянула на свое лицо. Бледное и худое, с большими, будто удивленными глазами, оно показалось ей растерянным и жалким.
Люся отвернулась. Она всегда считала себя некрасивой. И все-таки…
Даже на выпускном вечере, последнем вечере в школе, никто из мальчишек не пригласил ее на танец. А Вася Егоров так прямо и сказал:
— Смотри-ка, Люся, девчонки-то наши сегодня разрядились — просто красавицы! — а потом, точно подбадривая, добавил: — Ну, да тебе это ни к чему. Ты у нас и так лучше всех.
Сказал и… пошел танцевать с Любой Шляхтиной.
А теперь, после болезни, лучше на себя и не смотреть. И надо же было заболеть перед самым началом занятий.
Она так ждала этого дня. Так мечтала о нем. Первый день в университете, первые лекции! Первые встречи с профессорами… А вместо этого — жаркая постель, лекарства, градусники, и главное, столько потерянного времени.
Прошел почти месяц, а Люся еще и не показывалась на факультете. И все мама — лежи да лежи. Она и вчера уговаривала ее подождать еще два-три дня. Но это было уже свыше всяких сил.
Люся взяла сумку и выбежала из комнаты:
— Мам, я пошла!
— Как пошла? — воскликнула мать, выходя к ней в прихожую. — А завтракать?
— Не хочу, мама, — Люся торопливо набросила пальто. — После!
— Выпей хоть молока… И голову ничем не прикрыла… На вот! — она протянула косынку.
Но Люся отвела ее руку:
— Не надо, мама. И без того я…
— Что, без того?
— Ах, мама! — Люся вдруг прижалась к ней и тихо прошептала: — Ну, почему я у тебя такая дурнушка?
— Что-о? Что ты говоришь! Да ты…
Но Люся зажала ей рот рукой:
— Не надо, мама! Это я так. — Она поцеловала ее в щеку и быстро выскочила на лестницу.
Тяжелая входная дверь не закрывалась. Огромный вестибюль гудел от сотен голосов, торопливого шарканья ног и веселых взрывов смеха. В университете начинался обычный учебный день.
Но для Люси, окруженной со всех сторон незнакомыми людьми, оглушенной многоголосым шумом, все это было больше, чем необычно. Сдав пальто и выбравшись из толпы у вешалки, она поднялась на второй этаж, где помещался геологический факультет, и растерянно оглянулась по сторонам.
Куда идти? Широкий коридор и здесь бурлил людским водоворотом. Студенты окликали друг друга по имени, шумно здоровались, о чем-то спорили, над чем-то смеялись. И никто не обращал внимания на Люсю, которая стояла посреди коридора, тщетно стараясь увидеть хоть одно знакомое лицо.
Наконец она заметила расписание занятий. Люся подошла к нему:
— Так… Одиннадцатая группа первого курса… Вот они! С восьми часов утра в среду: общая геология. Читает профессор Бенецианов в тридцатой аудитории. Но где эта тридцатая?
Люся пошла по коридору, внимательно всматриваясь в каждую дверь. Большинство из них были раскрыты настежь, и никаких номеров не было видно. Люся обратилась к идущему навстречу юноше:
— Скажите, пожалуйста, где здесь тридцатая аудитория?
— Тридцатая?.. Так это бывшая пятая! — ответил тот не останавливаясь.
— А пятая?..
Но юноши и след простыл.
Тогда она подошла к девушкам и повторила свой вопрос.
— Тридцатая?.. — протянула одна из них, с любопытством оглядывая Люсю. — Напротив библиотеки.
Люся покраснела. Что они, смеются, что ли? Откуда же знать ей, где библиотека? Но в это время прозвенел звонок, и девушки бросились в одну из аудиторий.
Люся была в отчаянии. Разве так рисовался ей первый день занятий в университете?
Безнадежно глядя вдоль коридора, она вдруг заметила красивую девушку с косами, которая запомнилась ей еще со вступительных экзаменов. Люся пошла вслед за ней, нерешительно переступила порог аудитории.
Так вот она, одиннадцатая группа… Люся обвела глазами ряды. Не видно ни одного свободного места. Однако девушка с косами уверенно шла вперед. Навстречу ей поднялся вихрастый паренек:
— Наташа!
— Иду-иду, — кивнув пареньку, девушка бросила портфель на стол.
Он пододвинул ей стул:
— Ты что так поздно сегодня?
— Милку в садик провожала. Да, Саша, пока не забыла. Послезавтра в оперном — «Травиата». Хорошо бы сходить…
— Что ж, давай сходим.
Люся оглянулась: мест больше не было. И на нее по-прежнему никто не обращал внимания, а каждую минуту мог войти профессор. Она уже готова была вернуться к двери, как Саша вдруг обернулся в ее сторону:
— А вы… вам сесть негде?
Люся растерянно улыбнулась. Он вскочил со стула:
— Садитесь на мое место. А я… Ива-а-ан! — обратился он к рослому здоровяку в армейской гимнастерке, с которой, видно, лишь недавно спороли погоны. — Иван, подай-ка стул. Мне отсюда не выбраться.
— Ну, зачем вы так беспокоитесь? — нерешительно запротестовала Люся.
— Ничего! Это его обязанность.
Люся недоуменно посмотрела на Сашу.
— Так это наш староста. А вы что, в первый раз на занятиях?
— Да. Я болела.
— Да вы садитесь! — Он приставил стул к углу стола и передвинул свои книги.
— Спасибо, — Люся опустилась на освободившееся место и огляделась. Некоторые лица были ей знакомы, она встречала их на экзаменах и консультациях. Других она видела впервые. Были здесь и совсем взрослые люди. Особенно этот Иван, серьезный, молчаливый, с неторопливыми движениями — настоящий староста. Но в большинстве вокруг сидели ее ровесники.
Впрочем, сейчас, перед началом первой в ее жизни университетской лекции, все казались Люсе значительно старше, сильнее и опытнее ее. Хотя бы эта Наташа. В огромной аудитории, стены которой увешаны изображениями вымерших животных, а на шкафах громоздились черепа и целые скелеты чудовищ, та чувствовала себя совершенно свободно, спокойно разбирала тетради, не переставая болтать с другими девушками.