Путь к перевалу
Шрифт:
— Но ведь этот магнитный железняк действует, кажется, и без всякого магнитного поля.
— А магнитное поле Земли?
— А-а! Значит, где-нибудь, скажем на Луне, он ничего притягивать не будет?
— По-видимому, так.
— А собственно магнитами вы совсем не занимаетесь?
— Да, мы изучаем только природные объекты. В основе последних работ нашей кафедры лежит исследование минералов методом парамагнитного резонанса. Суть его вот в чем. Кристалл минерала помещается одновременно в два взаимно перпендикулярных магнитных поля. Одно статическое — оно создается сильным электромагнитом — вы видели, сколько их у нас. Другое поле — переменное, радиочастотное. Оно возбуждается радиочастотным генератором, их вы тоже видели достаточно. Если при этом наступит резонанс между колебаниями переменного поля и прецессией электронных орбит, то начнется сильное поглощение энергии переменного поля.
Почему здесь важен резонанс? Попробую пояснить это таким примером. Представьте себе неподвижную круглую площадку, а вокруг нее вращающийся кольцеобразный диск. На площадке стоит человек и раскручивает на веревке шарик. На диске стоит второй человек и пытается отнять у первого шарик. Естественно, что если частоты вращения шарика и диска будут разными, то второй человек сможет лишь время от времени схватиться за шарик. Но если диск начнет вращаться точно с такой же скоростью, что и шарик, то они по отношению друг к другу станут как бы неподвижны, и второй человек сможет, как и первый, ухватившись за шарик, тянуть его в свою сторону. Тут уж кто окажется сильнее.
Так и в наших экспериментах. Действие переменного поля становится ощутимым лишь в том случае, когда частота поля сравняется с частотой прецессии. В таких условиях переменное поле будет все больше и больше отклонять атом от наиболее устойчивого положения в постоянном поле, то есть увеличивать энергию парамагнитной частицы за счет переменного поля. А так как атом в веществе находится во взаимодействии с другими окружающими его частицами, то избыток энергии атома будет переходить в тепло. И с помощью наших приборов вся эта картина изобразится в виде кривых на экране осциллографов. Вот они, видите?
Это и есть то оконце, через которое можно заглянуть внутрь вещества и увидеть там многое такое, что до сих пор не было известно науке. Над этим мы работаем уже не первый год, и, надо сказать, результаты получаются обнадеживающими.
— Ну, а что вы конкретно увидели через это окно?
— Изучая кривые поглощения или тонкую структуру спектра парамагнитного резонанса, мы получаем сведения о месте, занимаемом ионом в кристаллической решетке, о типе его химической связи, словом, уточняем внутреннее строение того или иного кристалла.
— А кроме магнитных исследований…
— Кроме магнитных свойств, мы изучаем также оптические и электрические свойства минералов, применяем в своих исследованиях ультразвук, ультрафиолетовое и инфракрасное излучение и так далее. Все это позволило настолько расширить наши представления о внутренней структуре минералов, что мы уже сейчас приступаем к созданию искусственных кристаллов с заранее заданными свойствами. Вы слышали, наверное, что именно такими кристаллами оснащаются некоторые новейшие типы квантовых генераторов — лазеров… Я думаю, для начала этого вам достаточно.
— Спасибо, Юрий Дмитриевич.
Из всех интервью, полученных Ашмариным за годы его журналистской деятельности, ни одно еще не задало ему столько задач, как это, полученное в кабинете-лаборатории Воронова под непрерывное гудение трансформаторов, резкие щелчки реле и тихий шелест приборов-самописцев. Несколько дней он вообще не показывался в университете. Острые на язык техники-прибористы начали уже поговаривать, что на парамагнитном резонансе и кончилась «научная карьера» Ашмарина. Но кафедральные оракулы ошиблись.
Дома Ашмарин обложился книгами и несколько дней усердно штудировал теорию магнетизма. Когда же появился наконец на кафедре, то первыми его словами были:
— Электронный резонанс что! Вот ядерный — сила!
Подобное «откровение» журналиста вызвало бы восторг. Но сегодня ребят словно подменили. Ашмарин недоуменно перевел взгляд с одного лица на другое и несмело обратился к Вадиму:
— У вас похороны, что ли?
— Не похороны, а судный день.
— Как? — не понял Ашмарин.
— А так вот. Обвинили нас в «ереси» и таскают по очереди в «святейшую инквизицию». Не понравился тут кое-кому наш юмористический листок.
— И «сопротивления» на халатах, — добавил Слава.
— В общем, — пояснил Степаненко, — в каких только грехах нас не обвинили! В анархизме, аморальности, аполитичности!
— Что за вздор! Кому могла прийти в голову такая чушь?
— Есть тут один такой, в чине комсорга факультета. Некто Герасимов…
— Так что же, на этого комсорга управы нет? Сходили бы в партбюро! — посоветовал Ашмарин.
— Зачем же серьезных людей беспокоить, — возразил Берг.
Но Степаненко поддержал Ашмарина:
— Правильно! Дураков надо учить!
— Ну-ну, вы там полегче с дураками, — вмешался Бойцов. — Может, за ними стоят и умные люди. Недаром от вас требуют признания, что все делалось не без ведома Юрия Дмитриевича.
— Так вы думаете?..
— Пора бы вам тоже подумать. Конечно, надо пойти в партбюро и объясниться. Дело пустячное, но могут раздуть такое…
— И Юрий Дмитриевич знает об этом? — спросил Ашмарин.
— Не хватало еще его отвлекать от дела!
— Тогда вот что. Я, кажется, придумал, как быть. Слушайте!
Все столпились вокруг журналиста.
— Не понимаю тебя, Леонид! — горячился Бенецианов, теребя кончики усов.
— А я не понимаю всех вас, — возразил Греков. — Даже Ростову и тому внушили, что причина всех зол на факультете — Воронов. Но это же абсурд!
— Однако ты сам говоришь, твой аспирант…
— Да, я вынужден был согласиться, чтобы он несколько изменил профиль своих исследований. Но при чем здесь Воронов?
— Так это же он и сбивает с толку всех аспирантов. Они готовы уже совсем забросить геологию и стать физиками. А кто будет продолжать наше дело? Подумай об этом, Леонид!