«Путь к счастью Эллы и Миши
Шрифт:
– Порой мне действительно трудно признавать, чего я хочу, – продолжает она, сжимая глаза.
– Знаю, – соглашаюсь я. – Но, как я говорил, ты можешь говорить со мной о чем угодно, даже о неприятном.
Она приподнимает веки, ее зрачки сужаются, реагируя на свет.
– И я думаю...я думаю, мы должны просто... – Рука Эллы дрожит в моей, пока слова вырываются из нее. – Я думаю, что мы должны вернуться домой и сыграть нормальную свадьбу в кругу наших семей. – Она сжимает губы и задерживает дыхание.
Я остаюсь неподвижным, прилагая усилие, чтобы не засмеяться, потому что
– О Боже мой. – Я чуть не задыхаюсь, хватаюсь рукой за живот. – Я не могу поверить, и это все.
– Миша. – Она сквозь рубашку щипает меня за грудь. – Хватит смеяться. Я говорю серьезно.
– О, я не сомневаюсь. – И продолжаю хохотать, и чем дольше длиться мой смех, тем сильнее она раздражается, пока, наконец, не подбирает платье и не продвигается к краю кровати с намерением уйти. Я живо обхватываю ее за талию и опускаю обратно на кровать. Она плюхается на матрас, и я желая быть ближе к ней накрываю ее своим телом, ведя сражение с громоздкой тканью платья. Когда мне удается к ней прижаться, она пытается вырваться из-под меня, упираясь руками в мою грудь, но я пригвождаю ее руки рядом с головой.
– Не смешно, Миша, – ее слова звучат страстно, но уверен, что она прилагает усилие, чтобы оставаться на меня сердитой. – Я пыталась рассказать тебе о своих чувствах, а ты посмеялся надо мной.
– Знаю, прости. – Я как могу сдерживаю смех. – Но ты так чертовски очаровательна, себе же во вред.
– Я не очаровательна, и ты это знаешь. – Она хмурится.
– Когда ты предлагаешь сыграть свадьбу в присутствии наших семей и нервничаешь по этому поводу, ты чертовски очаровательна. – Я опускаю голову вниз и нежно целую ее щеку. – Я люблю тебя, и мы можем устроить свадьбу в любом месте и в любое время, которое только пожелаешь, главное снова не оставляй меня.
Она выпячивает свою нижнюю губу, покрытую блеском.
– Я сожалею об этом. Просто запаниковала.
Я кусаю ее за нижнюю губу, она слишком вкусная, чтобы сопротивляться.
– В следующий раз, пожалуйста, просто поговори со мной. Или хотя бы пришли мне сообщение. – Я снова целую ее, затем освобождаю между нашими телами небольшое пространство, чтобы иметь возможность посмотреть ей в глаза. – Простое S.O.S или еще что-нибудь в таком духе.
– Договорились, – говорит она, по-прежнему выглядя встревоженной.
– Ты уверена, что речь идет только об этом? – Все еще сомневаюсь я.
– Конечно. – Она поспешно кивает.
Что-то есть в ее зеленых глазах, что мне не нравится: тот знакомый взгляд, который постоянно присутствовал, когда мы росли. Грусть, приправленная страхом и беспокойством. Я открываю рот, чтобы надавить на нее, но она выгибает спину и приближает свой рот к моему. Я, потеряв голову, целую ее, глубоко проникая языком в ее рот, и все мысли о страхе и то, что она от меня уйдет мгновенно исчезают.
Я совершенно уверен, что это лучший вариант не быть кинутым на свадьбе. Если бы только я мог убедить себя, что больше не будет каких-либо препятствий, но меня тревожит взгляд в ее глазах и возвращение домой ради женитьбы. Я беспокоюсь за Эллу. Несмотря на то, что ее
Но сейчас он лучше справляется с подобными вещами, и я напоминаю себе, что если в жизни Эллы будет хорошая версия отца, то так тому и быть. И у нее сейчас все складываются хорошо, порой она все еще борется с депрессией и боится обязательств. Я беспокоюсь, что именно страх перед обязательствами стоит за тем, что только что произошло. И она просто тянет время, потому что не готова выйти за меня замуж. А, возможно, она действительно этого не хочет.
Глава 2
Элла
Я никогда не любила задумываться о далеком будущем, размышлять о том, что произойдет, когда я стану старше и где буду находиться. Я избегаю подобного рода мыслей в основном из страха перед тем, что пойму - кем стану - да и большую часть времени мне лишь кажется, что я действительно его заслуживаю. Но мне не хочется быть девушкой, испытывающий страх перед своим прошлым, кем она является и что натворила, девушкой, которая не в состоянии двигаться вперед. Я не хочу увязнуть в мире, переполненном ненавистью к себе. Я хочу быть сильной, быть достойной любви и делать что-то ради любимых людей.
Мне казалось, что я уже созрела для такого рода вещей, но вчера по почте мне пришла посылка, которую оставили на моем крыльце подобно предзнаменованию, от некоего парня по имени Гэри Флеммертон. Имя мне незнакомо, но зато было знакомо содержимое коробки - вещи, принадлежащие моей матери. Все мысли смешались. В итоге я наделала глупостей. Продинамила Мишу на нашей свадьбе, не потому, что не люблю его. Люблю. Очень сильно. Но я запуталась. Из-за посылки. Из-за ее содержимого - дневника моей мамы, ее рисунков, фотографии. Ее жизнь, запихнутая в коробку, раскрывала неизвестные мне о ней сведения, такие как рисование и сочинительство.
Я должна испытывать счастье оттого, что мне удалось узнать кое-что из ее прошлого. Но по какой-то причине это открытие мучительно разбередило старые раны, заставившие меня подвергнуть сомнению свое будущее. Я принялась думать о том к чему я иду. Где я буду через пять лет? Останусь ли психически здоровой? Где будем мы с Мишей? Будем ли мы жить в Сан-Диего? Будет ли он по-прежнему исполнять музыку? Буду ли я работать в художественной галерее или продавать свои полотна? Будет ли он все еще любить меня? Будем ли мы счастливы? Будут ли у нас дети? Последняя мысль действует на меня пугающе. Я никогда не представляла себя мамой, и единственные воспоминания, которые у меня есть о моей маме - это те, где я забочусь о ней. Я не хочу поступать так с собственными детьми, заставлять их нянчится со мной.