Путь к себе
Шрифт:
Указав на местный стул, асканец уверенно кивнул и устроился с комфортом, а затем вновь принялся рассматривать лист с нарисованными цветами. Его губы растянулись в довольной улыбке.
— Законные права… Провернуть подобное не сложно. Главное, составить каталог с подробным описанием и оплатить налог на интеллектуальную собственность. Если рисунки будут не особо большие, то и стоимость окажется ниже. Лучше предоставлять изображение по одному, а не целым букетом. Больше шанса доказать, что ты первая исполнила изображение в подобном стиле. На подобные претензии реагируют роботы, а они сравниваю не цвета и изгибы. Главное — основные параметры и название.
— Пока не понимаю, в чем это поможет защитить мое право на изображение цветов, но если дело будет прибыльное, его точно попробуют украсть. Давай прикинем, сколько это будет стоить и на сколько изображений разом у меня хватит средств прямо сейчас, — потирая ручки, я не забывала просчитывать имеющиеся доходы и расценки на текущие изображения по имеющимся в общем доступе тарифам.
За подобным занятием время пролетело почти не заметно. Наступило время открытия салона, хоть и отложенное его владельцем. Я ушла создавать интерактивный каталог для регистрации со всеми необходимыми пометками. Всех-всех моих текущих средств хватит лишь на сорок изображений. Мы решили не зацикливаться только на флоре и добавить несколько представителей фауны. Мне пришлось показать все рисунки из памяти очков и перчаток, начиная от самых первых. Может, мне показалось, но для современника даже самые привычные картинки типа «домик с рекой и лесом» были чем-то волшебным. Несбыточной мечтой видеть из окна природу. Даже иметь само окно живущие на станции не имели возможности. Разве что самые богатые, чьи квартиры выходили на зеленую зону парка. Я туда даже не смогла попасть, ведь вход разрешен только по пропускам, выдающимся владельцем станции лично.
Рисунки с тиграми, карпами кои, орланами, змеями и скорпионами должны были понравиться мужской части клиентов. Однако, я была против работы с проститутками, а мой новый партнер не видел разницы. Если они работают не на улице или совсем гнусных палубах, то новые и яркие тату могут стать нашей самой выгодной рекламой. Причем, вложений от нас она не потребует никаких.
Забавно, но мне не было страшно расставаться в этот раз с имеющимися средствами. Я не брала никаких кредитов или займов. Работала с имеющейся у меня на пронте наличностью и знала, что уже завтра смогу внести на него десять единиц. В свете текущих обстоятельств я согласилась на предложение по уборке от кафе и двух небольших магазинчиков.
В итоге, через десять дней местной недели я вновь имела средства в двести пятьдесят единиц с уборки. А стартовавший проект тату набирал немыслимые для Рирко обороты. За девочками со средних палуб потянулись их клиенты и клиентки. Вместо одного цветочка они просили скомпоновать букетик, оплачивая каждое изображение отдельно. И вместо одной единицы порой сумма выходила в десять и даже тридцать единиц. Для моего бюджета подобные траты на простое изображение красивых, но не живых цветов, были бы сравнимы с самоубийством. Но девушки во все времена любили украшать себя, пусть и таким непривычным для меня образом. Не изящными драгоценностями, а татуировками.
В мое время отношение к татушкам было двояким. Кто-то хвалил за храбрость молодое поколение, восхищаясь тату, как новым искусством. А кто-то, как мои родители, считали любые тату отголосками тюремного прошлого. Мне никто и никогда не позволил бы нанести на мою кожу нечто подобное. Ни семья, ни муж Петр.
Однако, я сумела перестроиться и даже получала удовольствие, слушая восторги Рирко о возросшей популярности салона. Он предлагал мне взять все затраты на права на себя, но я отказывала. Не хотелось лишаться козыря даже перед ним. Ведь отдавать добровольно ведущую роль в бизнесе равносильно самоубийству. Лучше сорок процентов регулярно, чем шестьдесят, но без права диктовать свои условия. Очень я не любила ввязываться в контракты, по которым меня могут прижать к ногтю.
Постепенно я научилась сама управлять современной машиной для наколок. Я работала по два часа в день с самыми оригинальными клиентами. Они желали не просто маргаритки с жасмином, перевязанные ленточкой с красивым бантиком. Им важен был смысл, вложенный в композицию. Те, кто потерял родных, просили набить на память свою верность, грусть и любовь, свои искренние чувства к матерям и отцам, к не вернувшимся избранникам и друзьям. Цветочная композиция позволяла обходиться без имен, дат и указаний степени испытываемых чувств. Она демонстрировала всему миру шараду, смысл которой могли понять единицы. Никто не лез к владельцам тату с вопросами, как они себя чувствовали, смогли ли пережить утрату. Окружающие видели красивые цветы и улыбались им, и тем самым, по мнению моих заказчиков, отдавали почести их близким, сами того не понимая.
Для меня подобная философия татуировок была в новинку, и слова клиентов трогали что-то в моем сердце, примиряя с выбранной Рирко стратегией продвижения. Не важно, люди или инопланетяне, все умеют грустить и любить, испытывать благодарность и печаль. Тогда в чем смысл делить всех на тех, кто похож на меня, и тех, кто отличается слишком сильно? Засилия киборгов, предсказанного во множестве фильмах, не случилось, а чувства, в той или иной степени, присущи любой расе.
Конечно, не все жили мирно в открытых галактиках, с радостью вступив в союзы и принимая подчиненную роль первооткрывателя, как те же вергены. Вспыхивали конфликты разных масштабов за свободу и возможность жить без чужого контроля. Порой бушевала война в разных концах объединенных галактик. Но в итоге, на подобных моей станциях, разделение на своих и чужих было условным. Чаще всего все делились лишь на граждан и хешеров. Единственная власть присутствовала у владельца станции и его службы безопасности, а они уравновешивали почти все слои, независимо от суммы зарабатываемых средств за час работы.
В реалиях моего прежнего устройства мира столь четких границ не существовало. Редкие богатые особи превалировали над бедными, выворачивая закон, как того пожелают. Тех же эмигрантов многие страны порой ставили выше собственных граждан. Выплачивали повышенное пособие, включали в список льготников во всех сферах и, что скрывать, спрашивали с них, не как с местных. Теперь все было честнее. Не хочешь работать — подыхай. Никто не будет содержать тунеядца. Напротив, его дешевле похоронить один раз, чем содержать в той же тюрьме всю жизнь. Не все ясно было с разделением богатства и власти в обществах с кастами. Они приравнивались к привилегированным на правах защитников своей родины. Однако, со слов Рирко, к нам на станцию такие редкие пташки залетали не часто.
Справедливо это или нет, я не задумывалась. У меня не было времени на подобное самокопание. Я работала, как проклятая, ради новых патентов. Добавляла свои рисунки ради нового ажиотажа и притока денег.
Рирко сетовал, что моя постоянная занятость уборкой снижает заработок салона, но отказываться от дохода, пусть и не простого, но стабильного, я не собиралась. Бросить все, объявив, что отныне делаю ставку на одни татуировки, конечно, было легче. Однако, кто может предсказать, насколько меня и текущего спроса хватит для финансового благополучия? Так зачем что-то менять?
Никто из моих текущих работодателей меня не понимал. Хотя, и от добросовестного работника в моем лице, никто не спешил отказываться. Пожили бы они в моем времени, где роботы не поглощали мусор за десять минут во всем помещении салона или кафе. Когда приходилось махать шваброй, отжимая тряпку ручками, а не задавать команду на табло парочкой нажатий, принимаясь сразу же за другое дело.
В моем прошлом, в моих руках частенько оказывались лопата, грабли и острейший нож. После них простая уборка дома для меня казалась отдыхом. Развлечением выходного дня, так сказать. Готовку, покупку продуктов и стирку вела приходящая помощница по хозяйству. Но и я сама не чуралась быть не номинальной хозяйкой, порой радовала Петю вкусным ужином, вознаграждая за его терпение и понимание нестандартной супруги. Он радовался, а я не чувствовала себя неблагодарной тварью.