Путь к Свету
Шрифт:
– Тихо, – прикрикнула учительница. – Вижу, Григорий, тебе не терпится выступить у доски. Прошу, похвастайся своими знаниями, расскажи нам о Новой экономической политике большевиков…
Пока Гриша Алексеев у доски с усилием извлекал из недр памяти всё, что успел на перемене прочитать в учебнике о НЭПе, я был погружён в свои мысли; боль, страх, приятная истома, – всё смешалось в сердце моём; хотелось то ли плакать, то ли кричать от переполнявшего душу чувства. Девушки в классе переглядывались с улыбками на губах. Сорок
– Спасибо, удружил! – усмехнулся Гриша Алексеев.
Я очнулся от своего забытья и непонимающе уставился на него:
– Что?
– Куришь? – спросил он.
Я отрицательно качнул головой.
– Какой ты скучный! – скривил гримасу Гриша и скрылся за дверью. Только теперь я понял, что урок закончился. Всякий раз, встречаясь взглядом с Машей, я стыдливо опускал глаза. Детская застенчивость вцепилась в мою душу мёртвой хваткой, от прежней уверенности не осталось и следа…
Ребята в классе подсмеивались надо мной, а больше всех – Гришка Алексеев:
– У тебя нет шансов!
– Это не твое дело, – возражал я.
– Девушки не любят нерешительных…
– Вижу, у тебя большой опыт, может, поделишься?
– Охотно. Бабам подавай внимание, комплименты и щедрые подарки… – с видом знатока проговорил Гришка.
– Кто тебе это сказал – старший брат? – усмехнулся я.
– Да иди ты! – обиделся Гришка и отошёл от меня.
– Вот и поговорили, – сквозь зубы пробормотал я.
Я приветствовал Машу по утрам, но подойти и заговорить – не решался. Всякий раз, как я думал об этом, мною овладевало непонятное волнение, быть может, страх быть отвергнутым…
Время шло… Пролетали дни и недели. Жгучая первая любовь не угасала, терзая душу мою. Я старательно занимался и тянул руку на уроках, быть может, хотел понравиться – она была прилежной ученицей и, конечно, догадывалась о моей любви; тем более что ни для кого в классе это не было тайной. Случай подвигнул меня сделать первый шаг. На перемене я проходил рядом с нею, по парте покатилась шариковая ручка и упала на пол; я нагнулся, чтобы поднять её, и ощутил нежное прикосновение. Маша взволнованно глядела в мои глаза. Я положил ручку на парту и оглянулся. В классе, кроме нас, никого… Лучшего момента для объяснения не придумать.
– Ты – чудо, о котором я мечтал, – горячо говорил я, – то, что я чувствую к тебе, словами не передать! Машенька…
Она коснулась моих губ рукою и ласково прошептала:
– И не надо слов! Я верю тебе, Андрей…
Вдруг в глазах её блеснули слёзы.
– Что с тобой? Отчего ты плачешь, Машенька? – удивился я.
Она попыталась улыбнуться.
– Ты необыкновенная, – прошептал я и обнял её. – Обещаю, ты будешь счастлива, девочка моя.
В этот миг вошли одноклассники, и я отпрянул в сторону…
На другой день я пересел за парту Маши. Эта подростковая любовь поначалу пошла мне на пользу. Я вновь выбился в отличники и радовался жизни. Дни мои озарились ярким светом. После уроков я провожал Машу до дома. Однажды её родители на неделю улетели в Таиланд, и она пригласила меня в гости…
Маша хлопотала на кухне.
– Какое варенье будешь: малиновое или вишнёвое? – спросила она и, не дождавшись ответа, поставила на стол две банки с вареньем.
– Постой, Машенька… – я коснулся руки её. – Ничего не надо. Мне нужна только ты!
– Не понимаю, – смущённо молвила она, опустив глаза.
– Я люблю тебя! И я мужчина. Мне хочется близости… – страстно говорил я, не сводя с неё взора своего.
– А если я скажу – нет, ты меня разлюбишь? – тихо прошептала она.
Я взял и поцеловал её руку:
– Что ты, девочка моя?! Прости.
Мне стало стыдно за себя. Я пил чай с вареньем, не смея поднять на неё глаза.
Отец Маши был бизнесменом и меценатом. Он собрал богатую коллекцию картин местных авторов. Я шёл в гостиную и остановился в коридоре, разглядывая полотна с видами города
– Оренбург – наш дом родной! – усмехнулся я. – Эта фраза приобретает новое звучание…
– Тебе нравится город? – спросила она.
– Город как город… – отвечал я, пожав плечами. – Впрочем, неправда. Это особенное место, потому что здесь я встретил тебя. Кругом много красивых девушек, но таких, как ты, в моей жизни не будет! – я взглянул и заметил бледность на лице её. – По-моему, я говорю совсем не то… О жизни в городе А. остались не самые лучшие воспоминания. Там я потерял маму… Небо на долгое время затянуло тучами, но теперь выглянуло солнце, и в сердце моём зажглась надежда на новую жизнь.
– Прости, что напомнила тебе о твоём горе, – вздохнула она.
– Ничего, Машенька, ты – моё солнце! – я готов был поцеловать её, но внезапно чёрный кот пробежал между нами и юркнул в одну из комнат этого дома.
– Это что ещё за нечисть? – усмехнулся я.
– Пойдём, – она провела меня в комнату, где стояла двуспальная кровать, на которой устроился чёрный упитанный кот.
– Это Васька. Я подобрала во дворе котёнка… – начала она, но остановилась, заметив, что моё внимание привлекла картина на стене, изображающая рождение Венеры.
– Ты прекрасна как эта богиня, – восхищённо молвил я. Кот Васька вдруг бросился мне под ноги, я споткнулся и рухнул на кровать, ухватив её за краешек платья. Она упала в мои объятья. Мы в один миг засмеялись. Её чуть приоткрытые губы манили меня, и я нежно поцеловал её.
Мы провели ту ночь в спальне её родителей, а наутро проспали и не пошли в гимназию…
Дома отец встречал меня расспросами, но я не слушал его, поглощённый мыслями о прошедшей ночи: «Я причинял ей боль, но мне было хорошо. Жалко её! Она ещё совсем ребёнок, добрый и непосредственный ребёнок… Что же я натворил?» Муки совести терзали меня, и я устало отвечал отцу: «Эту ночь я провёл у друзей…»