Путь к звездам. Из истории советской космонавтики
Шрифт:
— Не уверен, Сергей Павлович, что Карибский кризис позволит нам выполнить такую программу, — сказал в заключение Устинов. — Пока никто в руководстве страны не знает, как можно остановить нарастающую угрозу вторжения американских войск на Кубу. Переброска новых войсковых контингентов, на мой взгляд, едва ли остановит агрессора…
На 15 марта Королев назначил заседание Совета главных конструкторов. Он решил посоветоваться с ближайшими сподвижниками по приоритетам в работе, выработать план действий и поведения в правительстве. Им была повторена программа, доложенная накануне министру Устинову. Все выглядело логичным — либо до конца использовать возможности проверенных в деле «Востоков», либо ускорить работы по осуществлению «Лунного проекта» с помощью
Но против трех суток откровенно выступило командование ВВС, отчего у Королева испортились отношения с генералом Каманиным. Было естественно и то, что точку зрения «главного куратора» космонавтов разделяли маршалы Вершинин и Руденко. И они ссылались на возможность неудачи, которая перечеркнула бы несомненный триумф, обеспеченный полетами Гагарина и Титова. Терять достигнутое никому не хотелось.
Совет главных конструкторов помог выявить ту основную причину торможения, которая до конца не была известна Королеву. Глушко сообщил, что конструкторскому бюро Челомея уже выделены правительством крупные средства на разработку универсальной ракеты-носителя УР-700. Владимир Николаевич взял при этом сомнительное обязательство — осуществить важный для страны проект в кратчайший срок — всего за три года! Валентин Петрович не стал скрывать от коллег, что разработка мощной двигательной установки для ультрасовременного изделия, работающего на синтетических компонентах топлива, поручена его КБ. Средства выделялись по линии министерства среднего машиностроения. Сергей Павлович созвонился с министром Афанасьевым и Сергей Александрович подтвердил принятие правительством именно такого решения.
Главный конструктор сразу окрестил проект Челомея «авантюрным решением», но поправить что-то до определенного времени было уже нельзя. Несмотря ни на что, Королев решил идти вперед своим путем. Следовало реализовать, хотя бы в виде одного группового полета, программу «Востоков», ускорить разработку многоместного корабля и, не спеша, методично работать над проектом Н-1. В последнем случае ему предстояло еще решить проблему двигательной установки мощностью в шестьсот тонн, но, как считал Сергей Павлович, некоторое время для решения у него в запасе вполне имелось.
В полдень 9 июля, когда в Кремлевском Дворце съездов уже начал работу Всемирный конгресс за мир и разоружение при участии делегаций более чем из ста государств, Пентагон в очередной раз взорвал в космосе мощное ядерное устройство. Трудно утверждать, что именно в данном факте выражалась ключевая концепция поведения Америки в мире. Но от конкретных действий ее руководителей никуда было не уйти.
Получив сообщение о взрыве, министр обороны Малиновский сразу же доложил Хрущеву о происшедшем. Глава правительства задал Родиону Яковлевичу только один вопрос: «Каким запасом ядерных боеголовок и ракет-носителей располагают в данный момент ракетные войска страны?» Малиновский не располагал такой информацией. Он пообещал связаться с маршалом Бирюзовым и прояснить ситуацию. Главкому ракетных войск пришлось выяснять вопрос по носителям у Королева.
Возможно, именно американский ядерный взрыв снова повернул руководство страны к космосу. После недельной раскачки, 16 июля, собралась наконец Государственная комиссия для обсуждения вопроса о групповом орбитальном полете Николаева и Поповича. Комиссия заслушала доклады Королева и Каманина о готовности техники и космонавтов к старту, а также сообщение профессора Вернова об уровне и продолжительности действия радиации в космосе над
«Главный куратор» космонавтов вновь настаивал только на односуточном орбитальном полете. Генерал Каманин настойчиво доказывал членам Госкомиссии:
— У медиков нет твердой уверенности в том, что космонавты смогут в течение трех суток сохранить психическую уравновешенность и работоспособность в условиях невесомости и жесткой изоляции орбитального полета. К тому же неизвестно, как они перенесут перегрузки при спуске с орбиты после трехсуточного пребывания в невесомости. Безопасность людей — самое главное в нашей работе. Это следует учитывать в первую очередь.
Но доводы Каманина не возымели должного действия. Председатель Государственной комиссии Смирнов, академик Келдыш, маршалы Вершинин и Руденко тоже поддержали предложение Главного конструктора о трехсуточном полете. Предварительно старт Николаева и Поповича был назначен на конец первой декады августа.
На следующий день после Государственной комиссии Королев поехал в Звездный и больше часа разговаривал с космонавтами. Он хотел услышать их мнение о замысле предстоящего полета. Сергей Павлович и на сей раз остался верен своему правилу, которое четко сформулировал в начале встречи:
— Уважаемые испытатели нашей сложной продукции! За многие годы совместной работы у нас на предприятии сложилось святое правило — каждый имеет право и даже обязан, невзирая на чины, ранги и звания авторов обсуждаемых предложений, выражать свое отношение к проекту. Критикуй, не соглашайся, предлагай другие решения, оставайся при особом мнении — ты можешь быть уверен, что никто не посмеет упрекнуть тебя за это. Единственное обязательное условие состоит в том, чтобы не скрывать своих взглядов от товарищей, с которыми вместе трудишься над общим делом. Открыто отстаивай то, в чем убежден, то, что принял для себя. Если же твои убеждения изменяются, четко скажи об этом, объясни, как и почему это произошло, и твердо стой на новой позиции. Споря с инакомыслящими, мы неоднократно проверяем себя, находим лучшие решения, совершенствуем проекты. Мы высоко ценим честных оппонентов, благодарны им и гостеприимно открываем перед ними двери. Но мы сторонимся людей, у которых сегодня одни взгляды, завтра — другие, а поступки и дела не согласуются ни с какими заверениями.
Тут же Главный конструктор заявил, что имеются и скептики в отношении трехсуточного группового полета. Их аргументы — болезненные симптомы, наблюдавшиеся во время суточного полета Германа Титова. Но Королев непреклонен:
— Постараюсь воспользоваться их предупреждениями и присоединяюсь к ним, но лишь в том смысле, что в нашем деле необходима чрезвычайная осторожность. Все же наши предложения появились не вдруг. За ними огромная работа, проведенная лучшими специалистами — инженерами, медиками, испытателями. Мне же хочется знать о замысле полета и ваше мнение. Что конкретно вы можете сказать, Андриян и Павел?
Первым поднялся из-за стола Николаев:
— Много говорить не люблю и не буду, Сергей Павлович. Могу твердо заявить, что задание, если именно мне доверят участвовать в предложенном полете, постараюсь полностью выполнить. Считаю, что уже сейчас подготовлен к полету неплохо.
Попович вслед разделил мнение своего напарника:
— Мое отношение к предложенному заданию однозначное — полет очень нужный и интересный. Что же касается конкретно нашей сегодняшней готовности к нему, то я убежден, Сергей Павлович, что каждый из космонавтов вполне подготовлен к выполнению не только трехсуточной, но даже четырехсуточной работы в околоземном пространстве.