Путь к звёздам
Шрифт:
...Аракси к накьятт был равнодушен - насколько вообще мог быть к ним равнодушен сторк. Но часто вспоминал своего друга Кайнара - пять вёсен назад они ещё малышами познакомились в озёрном детском лагере для мальчиков из Высоких Родов и с тех пор встречались при каждой возможности. Кайнар был неразлучен со своим чёрно-серебристым Зигандом.
И где они теперь? Прячутся где-то в лесах? Или воюют? Или... убиты?
Может быть - и убиты.
Нет. Смерть и правда не казалась Аракси, сыну своего народа, чем-то ужасным и конечным. Даже в том первом настоящем бою он испугался только сначала, и не смерти, а - неожиданности происходящего. Когда-то предки Народа ушли с погибающей
Если же ты погиб в бою, с оружием в руках - не важно, сколько тебе лет - тебя ждёт Дружина Отцов. Есть место у Предков и для тех, кто достойно прожил и умер в старости - невоинственное место, но хорошее, доброе. Встретят на мосту и проводят к близким растерянного малыша - бывает и такое. И женщина найдёт там любимых людей, с которыми рассталась при жизни - или сама сможет подождать... хоть и говорят некоторые старики, что там нет места для женщин, но вряд ли Предки так глупы и жестоки...
...Хорошо, что мост этот - священный. Иначе, думал Аракси, он бы обломился от тесноты, от бесчисленного множества сторков, которые идут и идут по нему. Нескончаемым потоком. И, наверное, хмуреют предки, и спрашивают мужчин: что там, в Мире?! Кто столь сильный враг Народа? Кто побеждает в великой войне?! И - что им ответить?
Когда я попаду туда, спокойно думал мальчик, я скажу правду. Что мы бьёмся, как можем. И что мы - победим. Мы не можем не победить. а потом отыщу Кайнара, если он там... Нет, я не боюсь умирать. Я только не хочу умереть вот так - видя, что побеждает враг...
...Он толкнул плечом взрослого мужчину, стоявшего впереди. Взялся руками за зубце стены. И - вскинул себя наверх. Выпрямился в рост. Поднял руки - вперёд и ввысь...
...На стенах и в казематах крепости защитники удивлённо вслушивались, как наверху, над бастионами, юный звонкий голос поёт строки заанка:
– Встав К пропасти лицом, Помни - Смерти нет. Ветру улыбнись и пой о вечной славе!– Когда наступит тьма. Нам нет пути назад. Но золотом горят Башни и мосты Где распахнутся для тебя врата Хэлэ-На-Эйле! [13] Ты встретишь новый мир!
13
Мир, построенный Предками для того, чтобы сторки после смерти ожидали там Возвращения Богов.
Мальчишка успел застрелить двоих донцов.
Одного - сразу, из засады, всадив с каких-то пяти метров в шею и всю левую сторону тела концентрированный заряд бластера. Броня оплавилась и вспучилась, часть тела превратилась в головёшку. Потом - вместо того, чтобы бежать - парень почему-то продолжал стрелять, перебегая туда-сюда - и угодил-таки в рот ещё одному из казаков. Луч выжег пол-затылка. Через какие-то секунды брошенная граната разорвалась точно под ногами перебегавшего сторка - его бросило вверх и в сторону, завертев юлой, ударило о стену - под нею он и остался лежать, не выпустив бластер. От осколков его почти спасла броня, но взрывная волна раздробила сторка, как удар молотом по мешку с костями.
– Пацан совсем...
– сожалеюще сказал есаул донцов, поднимая острое, похожее на утюг, матовое забрало на шлеме убитого и глядя в залитое кровью из носа и рта, полное злости и упорства, не растаявших даже после смерти, лицо.
– Лет двенадцать всего...
– он выпрямился и яростно сплюнул в сторону.
Около дома, где этот сумасшедший напал на патруль, нашли мёртвого крылатого кота - большого, чёрно-серебристого, со снятой лёгкой бронёй, пробитой в нескольких местах. Труп лежал рядом с сожжёнными выстрелом перемётными сумками - видимо, парень сжёг что-то, что не должно было достаться людям. Но всё равно было непонятно, почему сторк не попытался уйти пешком, унеся с собой донесения или что там было.
Непонятно - пока один из казаков не сунулся проверить дом, дверной проём которого буквально манил чернотой открытого входа.
Обратно он вылетел пулей, почти спотыкаясь о собственные ноги, сразу же метнувшись к есаулу.
– Там это...
– в глаза казака был растерянный ужас, и есаул невольно насторожился, покосился в сторону дома и быстро спросил:
– Ну?!
– готовый услышать что угодно. В мозгу, заточенном войной, мгновенной вереницей пронеслись самые ужасные и отвратительные варианты. Казак сглотнул, снова оглянулся и, нагнувшись к есаулу, выдохнул ему в самое лицо - как будто сообщал о конце света:
– Там это... баба, - и, прежде чем есаул успел осознать ответ и высказаться как следует - добавил: - Она это...
– и с окончательным беспросветным ужасом закончил: - Рожает она.
Есаул онемел и тоже уставился на дом - так, словно тот вот-вот должен был взорваться и разнести полпланеты. Выдавил наконец:
– Она что...
– и вспомнил старинные ругательства, - ...ох...ла?!
– А я при чём?!
– казак вытер лицо.
– Захожу, а она это... уже... делать-то что, есаул?!
Есаул с трудом успел подавить желание пожать плечами. Но что делать - он не знал. Зато теперь понимал, почему так яростно сопротивлялся мальчишка. Она ему мать, сестра... кто? Хотя - неважно.
Мысль о том, что кому-то пришло в голову рожать посреди войны, есаула злила - но в то же время он осознавал, что тут уж есть, как есть. Конечно, надо бы вызвать врача или отвезти женщину в госпиталь... но раз она - уже, то что теперь-то?!
– А чего она не орёт?
– задал идиотский вопрос кто-то из казаков - войти в дом ни один больше не осмеливался, все косились туда с опаской.
– Или спроси!
– огрызнулся казак-разведчик.
– Померла, - ахнул кто-то.
– Братцы, померла, точно! Со страху или от боли!
Казаки заволновались. Они уже давно не помнили, скольких убили на этой войне - но мысль о том, что рядом может умереть рожающая женщина и, конечно, её ребёнок - ужаснула всех. Почему-то ужаснула так, что других мыслей не осталось.
– А ну молчать, - собрался есаул с мыслями.
– Они же это... как наши?
– он посмотрел на санинструктора.
– Иди. Принимай.