Путь Кейна

Корнев Павел Николаевич

Да и не возьмут они человека в компанию. Не в их это обычаях. Пусть у Империи с гномами отношения и неплохие складываются, карлики предпочитают держаться друг друга и людям не доверяют. А чтобы никто не стал навязывать им свое общество, у всех бородачей имелось по увесистому молоту на длинной рукояти. Впрочем, связываться с гномами желающих было немного: и сами коротышки отличались просто невероятной живучестью, и посольство их на вознаграждение для карателей [2] никогда не скупилось.

2

Каратели —

отряды численностью обычно в две-три дюжины человек, занимающиеся розыском преступников, ликвидацией банд, реже участием в подавлении бунтов. Состоят на службе у маршалов (на землях, находящихся под прямой юрисдикцией Церкви, подконтрольных Инквизиции).

Нет, гномы тоже отпадают.

Стол в небольшой нише занял молодой дворянчик с челядью. Несмотря на непогоду, дорогая одежда паренька была сухой и чистой. Остановился до начала дождя или уже здесь переоделся? А что, мог и переодеться. С такого станется. Спеси-то вон, будто цельный эрл, а то и маркграф, но последний медяк [3] на кон ставлю: парнишка — простой эсквайр. Вот и с мечами у него только двое из слуг. Может, попробовать к ним в попутчики напроситься? Нет, не выгорит.

3

Медяк — медная монета номиналом в щит. 10 щитов = 2 шлема = 1 корона. 1 золотой щит = 10 серебряных щитов = 500 медных щитов.

Разместившимся за соседним столом уроженцам Заозерья вполне могло оказаться со мной по пути, но я бы скорее предпочел путешествовать один, нежели в их обществе. Слишком уж вид у них подозрительный: загорелые лица, бритые головы, длинные усы, одежда хоть и добротная, но весьма потертая, движения уверенные и неторопливые, как у привыкших к оружию ветеранов. Все вооружены: длинный меч, две сабли, боевой топор, прислоненное к стене короткое копье с широким листообразным наконечником. Даже подумать страшно, сколько заозерцам пришлось отвалить в церковную казну золота за патенты. Или они на службе у кого из лендлордов состоят? Нет, вряд ли, больно уж рожи бандитские. Или вольные наемники, или еще какие искатели приключений на свою голову. Ни то, ни другое меня не устраивало.

Странно, и чего их из своих степей аж к Западному побережью занесло? Сразу видно, они здесь гости нечастые — местные на них чуть все зенки не проглядели. Никак на шаровары и короткие жилетки с украшенными сложной вышивкой воротничками насмотреться не могут. Тоже развлечение.

Нет, к заозерцам я даже подходить не стану. Вон неведомо как затесавшийся к ним в компанию горец так весь и извертелся на месте, в сторону гномов поглядывая. Все знают: Медвежий склон с карликами кровники, им даже просто находиться в одной комнате друг с другом все равно, что шило в известном месте терпеть. Неровен час, какая заварушка начнется, а у меня и своих неприятностей хватает.

У противоположной стены за тройкой сдвинутых к камину столов расслаблялась ватага крепких парней. Судя по нашитым на плащи и куртки эмблемам — копье и топор на золотом щите, — ребята были из Гильдии охранников. Вот это уже интересней. Раз они пиво трескают и им за это головы не поотрывали, значит, заказ выполнили и должны искать новый. А лучшего места для этого, чем порт, поблизости не найти. Глядишь, чего и получится.

В этот момент от наблюдений меня отвлек хриплый простуженный голос:

— Чего изволите?

Смотри-ка, сам трактирщик выполз из-за стойки, не стал дожидаться, пока служанки освободятся.

— Похлебать чего-нибудь. И вина горячего.

— Вина не держим.

— Тогда пива кружку. — Не держат они. А дворянчик что сидит лакает? Или он с собой привез?

Чернявый трактирщик, лицо которого, несмотря на обвисшие щеки, напоминало острую крысиную морду, кивнул и, не проронив ни слова, направился к стойке. Видок у меня, наверное. Уж если хозяин захудалого трактира парой слов не перекинулся…

Вернулся толстяк, надо сказать, весьма быстро. Выставил с подноса на стол щербатую миску с густым луковым супом, кружку темного пива и ломоть намазанного куриным паштетом хлеба и, потирая волосатое запястье левой руки, выжидательно посмотрел на меня.

Ишь ты, как торопится! Не иначе, побыстрее избавиться хочет. И рядом ведь встал, не уходит. Сопит. Пялится. Денег ждет. Вот сволочь!

Ничего не оставалось, как расплатиться. Серебряная монета прокатилась через весь стол и исчезла меж пальцев трактирщика. Все, последний шлем [4] разменял.

4

Шлем — здесь: номинал монеты.

Теперь настал мой черед сверлить хозяина взглядом. Ну, давай, попробуй только сдачу зажать.

Покопавшись в кармане фартука, трактирщик небрежным движением бросил на стол несколько серебряных монеток. Нет, он точно издевается! Эх, не было бы стражников, набил бы морду и на вышибалу не посмотрел.

Ладно, что он там швырнул? На столешнице лежали три щита и еще три монетки помельче — в полщита каждая. Получается, трапеза обошлась мне в серебряк [5] . Дороговато. Да ну и тень с ним. Не устраивать же скандал из-за пары медяков.

5

Серебряк — серебряная монета номиналом в полщита.

Еда несколько улучшила испорченное настроение. Суп оказался сытным и вкусным. А вот паштет подкачал. Гадость редкостная. Специй переложили? Какой-то вкус подозрительный. Впрочем, горькое и густое пиво быстро заглушило неприятный привкус.

Отставив пустую кружку, я облокотился локтями на стол и уставился на лежащие передо мной деньги. Шесть монет — это много или мало? Серебро, конечно, не медь, но если заплатить за ночлег и завтрак, то на дорогу останется не так уж и много.

Точнее — почти ничего и не останется. И что делать? Не ночевать же в такую непогоду под открытым небом. Дождь как из ведра льет, и холод собачий.

От невеселых раздумий меня оторвал стук входной двери. Надо же, еще кто-то кроме меня в такую погоду по улице шляется!

Вошедшим оказался один из селян, который перебрал и, видимо, выходил на улицу освежиться. Помогло ему это мало: на ногах он держался нетвердо, да и мотало его из стороны в сторону, как матроса во время шторма. Один из зигзагов привел пьяницу к столу гномов, и сидевший с краю коротышка брезгливо отпихнул его в сторону. Крестьяне заворчали, но в драку не полезли.

Врезавшийся в стену пьянчужка повис на перилах ведущей на второй этаж лестницы, перевел дыхание и вдруг, покачнувшись, чуть не свалился ко мне за стол. Вцепившись обеими руками в край столешницы, он замер, восстанавливая равновесие. Как ни странно, пивом от мужика не пахло. Может, дыма дурман-травы надышался? Подняв взгляд от монет, я увидел его глаза и замер: точки зрачков начали медленно расползаться в две узкие вертикальные щели.