Путь кинжалов
Шрифт:
Заметив Эгвейн и Шириам, Айз Седай расступились, открыв для них проход. Все взоры обратились к ним, однако по глазам невозможно было догадаться, понимают ли сестры, что происходит. И мыслей не прочесть.
Пройдя сквозь кольцо стоявших вокруг навеса жаровен и ступив на яркие, подобранные невпопад ковры дюжины разных расцветок, Эгвейн услышала голос Шириам, в соответствии с принятым церемониалом возглашавшей: «Она грядет. Шествует Блюстительница Печатей...» Голос звучал чуть менее торжественно, чем обычно, с оттенком неуверенности, которой едва ли стоило удивляться.
Здесь снова нашлось применение побывавшим у озера
Впереди, напротив вершины угла, находился семицветный помост Амерлин. Усевшись там, Эгвейн оказывалась в самом центре, перед восемнадцатью парами внимательных глаз. Одна, против восемнадцати сестер. Эгвейн порадовалась тому, что не переоделась: все Восседающие оставались в тех же великолепных нарядах, что и на озере, добавив к ним лишь шали.
Одно из сидений оставалось незанятым, но едва Шириам успела закончить свое возглашение, под навес вбежала запыхавшаяся Делана. Она выглядела взволнованной и плюхнулась на свое место между Варилин и Квамезой, словно подрастеряв присущую ей обычно величавую грацию. На лице блуждала растерянная улыбка, пальцы нервно теребили ожерелье из огневиков. Со стороны могло показаться, будто Делана готовится предстать перед судом. Спокойствие. Перед судом еще никто не предстал. Пока.
Эгвейн медленно вышагивала по коврам к своему сиденью, и Шириам следовала за ней по пятам, когда смуглая стройная Квамеза, самая молодая из Восседающих, встала и окружила себя свечением саидар. Сегодня церемониал соблюдался без отступлений.
– Вынесенное на Совет Башни надлежит решать одному лишь Совету, – объявила она. – Всякий, явившийся сюда незваным, мужчина или женщина, свой или чужой, со злым или с благим умыслом, будет предан мною в руки закона и понесет кару, какую предписывает закон. Ведайте: все изреченное мною – истина. Так должно быть и так будет.
Формула, более древняя, чем клятва, не позволяющая лгать, сохранилась с тех дней, когда от рук убийц Айз Седай умирали чаще, чем от всех иных причин вместе взятых. Эгвейн продолжала свое неторопливое шествие, стараясь полностью сосредоточиться на семицветном помосте и подавляя желание прикоснуться к накидке-палантину, чтобы напомнить себе, кто она есть.
Квамеза села, так и не отпустив саидар, и тут, тоже окруженная свечением, поднялась Аледрин, одна из Белых.
– Изреченное пред Советом Башни предназначено лишь для Совета, пока сам Совет не решит иначе, – молвила она. – Я обеспечу неприкосновенность секретов, оградив наши речи от чужих ушей.
Свив малого стража, окружившего весь навес, Аледрин села, а сестры, остававшиеся снаружи, принялись заинтересованно переговариваться. Теперь они могли лишь видеть заседавший Совет, но не слышали ни слова.
Странно, как много в положении Восседающих зависело от возраста, в то время как остальные Айз Седай разделение по возрасту категорически отвергали. Интересно, подумала Эгвейн, неужели в предположении Суан о возрасте Восседающих есть зерно истины? Нет, сейчас
Придержав полу плаща, Эгвейн ступила на разлинованный яркими полосами короб и повернулась. Лилейн уже стояла, затянув вокруг себя шаль с голубой бахромой, Романда тоже поднималась на ноги. Обе даже не дождались, пока Амерлин сядет. Нужно действовать незамедлительно – нельзя позволить ни одной из них перехватить румпель.
– Я выношу на рассмотрение Совета вопрос, – произнесла Эгвейн холодным, твердым голосом. – Призываю встать тех, кто поддержит объявление войны беззаконно захватившей власть Элайде до Аврини а’Ройхан.
Эгвейн села, отбросив распахнувшийся плащ за сиденье. Лицо стоявшей рядом с ней на ковре Шириам осталось невозмутимым, но Эгвейн показалось, что Хранительница тихонько икнула. Хотелось надеяться, что никто больше этого не слышал.
На какой-то миг сидевшие перед ней женщины остолбенели от изумления: причиной чему, возможно, было не само предложение, а то, что она вообще поставила его перед Советом, не оповестив Восседающих заранее. Это не было принято: и из практических соображений, и, хуже того, в силу обычая.
Первой опомнилась Лилейн.
– Белая Башня не объявляет войн отдельному человеку, даже таким изменницам, как Элайда, – заявила она. – В любом случае я предлагаю отложить сей вопрос и разобраться сначала с по-настоящему безотлагательными делами. – Со времени приезда она успела восстановить самообладание и уже не выглядела такой мрачной, как в дороге. Расправив юбку с голубыми разрезами, словно отбрасывая в сторону Элайду – а может быть, Эгвейн! – Восседающая продолжила: – Нам и вправду следовало собраться сегодня, но по другому поводу. Легко сказать – «книга послушниц открыта», но к чему это приведет? Старухи будут осаждать нас, требуя, чтобы их испытали! Остаться здесь на месяц? Да я просто не в силах перечислить все трудности, какие начнутся после того как мы растратим половину нашего золота, не приблизившись к Тар Валону ни на фут. Что же до обещания не вступать в Андор...
– Моя сестра Лилейн, погорячившись, забыла, кому принадлежит право говорить первой, – прервала Романда с улыбкой, в сравнении с которой выражение лица Лилейн могло показаться веселым. – Я хочу предложить Совету два вопроса, и второй из них касается того, чем озабочена Лилейн. Но к глубокому моему сожалению, первый связан с тем, достойна ли сама Лилейн своего места в Совете.
Улыбка Романды сделалась еще шире, не став ничуточки теплее. Лилейн медленно села, даже не пытаясь скрыть ярости во взоре.
– Вопрос о войне не может быть отложен, – спокойно промолвила Эгвейн. – На него следует ответить прежде, чем поднимать любые другие. Таков закон.
Восседающие обменялись быстрыми вопросительными взглядами.
– Так ли это? – спросила наконец Джания и, полуобернувшись, обратила испытующий взгляд к сидевшей рядом с ней Такиме. – Такима, ты помнишь все, хоть раз тобой прочитанное. А я слышала, ты говорила, что читала и Закон Войны. Он и вправду таков?
Эгвейн затаила дыхание. За последнюю тысячу лет Белая Башня посылала солдат на множество войн, но всегда в ответ на просьбу по меньшей мере двух тронов, и то были их воины, а не воины Башни. Сама Башня в последний раз вела объявленную войну против Артура Ястребиное Крыло.