Путь Короля. Том 1
Шрифт:
От этого видения на Шефа накатила волна такой безнадежности, которой он никогда не испытывал раньше. И все же было в этом что-то странное. Эта медленная смерть может произойти через много лет в будущем, как он сперва подумал, когда вроде бы узнал женщину. Или она могла произойти в прошлом, много лет назад. Но на мгновение Шеф, кажется, понял одну вещь: старая женщина, молящая на соломенной подстилке о незаметной смерти, была им самим. Или это он был ею?
Проснувшись как от толчка, Шеф испытал чувство облегчения.
На следующее утро они почти сразу вышли из болот. Только что они пробирались в густом холодном тумане среди черных омутов и неглубоких канав, которые, казалось, никуда не текли; затем земля под скудным травяным покровом пошла вверх, и взгляду Шефа предстала уходящая к горизонту дорога Великой Армии, по которой взад-вперед сновали путники. Шеф оглянулся назад и увидел, что Дитмарш, как одеялом, укрыт туманом. На солнце он рассеется, а в сумерках опустится опять. Неудивительно, что дитмаршцы живут впроголодь и не ждут незваных гостей.
Шефа также удивили перемены, произошедшие с его спутниками, когда они вышли на дорогу. На болотах они казались спокойными и уверенными, готовыми посмеяться и над всем миром, и над ближайшими соседями. Здесь же они прятали головы под крыло и боялись обратить на себя внимание. Шеф обнаружил, что он один держится с высоко поднятой головой, а все остальные сутулятся и сбиваются в кучу.
Вскоре их догнала ватага всадников, десять или двенадцать человек с навьюченными лошадьми, соляной обоз, направляющийся на север, к полуострову Ютландия. Проезжая мимо, они переговаривались на языке норманнов.
— Вон, смотри, утконогие вылезли из болот. Куда они тащатся? Смотри, один высокий, должно быть, мамашка его согрешила. Эй, болотные, вам чего надо? Лекарство для прыщавых животов?
Шеф улыбнулся самому громкому насмешнику, а затем откликнулся на хорошем норманнском языке, которому научился от Торвина, а затем от Бранда с его командой.
— Что ты об этом знаешь, ютландец! — он преувеличивал гортанную хрипоту диалекта Рибе, на котором они говорили. — Это ты по-норманнски говоришь, или у тебя простуда? Попробуй размешать в пиве мед, тогда, может, откашляешься.
Купцы придержали коней и уставились на него.
— Ты не из Дитмарша, — заявил один из них. — И на датчанина не похож. Откуда ты?
— Enzkr еm, — твердо сказал Шеф. — Я англичанин.
— Говоришь ты как норвежец, и притом как норвежец с края света. Я слыхал такой говор, когда торговал мехами.
— Я англичанин, — повторил Шеф. — И я не торгую мехами. Я иду с этими людьми на невольничий рынок в Гедебю, где они надеются продать меня. — Он вытащил на всеобщее обозрение свой амулет-лесенку, полностью повернул свое лицо к датчанам и торжественно подмигнул единственным
глазом. — Нет смысла делать из этого тайну. В конце концов, я должен подобрать себе покупателя.
Датчане переглянулись и тронулись в путь, оставив Шефа вполне довольным. Англичанин, одноглазый и с серебряным амулетом-лесенкой на шее. Теперь достаточно, чтобы об англичанине услышал один из друзей Бранда, или человек I Пути, или один из его прошлогодних шкиперов, вернувшихся
На него хмуро глядел Никко, почувствовавший, что что-то не так.
— Я отниму у тебя копье, когда подойдем к рынку.
Шеф молча показал копьем на деревянный частокол вокруг показавшегося вдали Гедебю.
На следующий день, не спеша прогуливаясь вдоль рядов выставленных на продажу товаров, Шеф почувствовал, что его сердце забилось учащенно. Его не покидало внутреннее спокойствие — или это было безразличие — с тех пор, как он, больше уже не король, проснулся в лачуге Карли. И хотя он знал, что намеревается сделать, он не мог заранее угадать, как все обернется. Многое зависело от того, какие права имеет здесь человек. На чем смогут настаивать он и его друзья на этом невольничьем рынке в Гедебю.
Сам рынок был просто расчищенной площадкой на берегу, а посередине — насыпь высотой в несколько футов, чтобы показывать товар покупателям. На заднем плане не знающая приливов Балтика лениво лизала волнами узкую полоску песка. В стороне уходил далеко в мелководье деревянный пирс, к нему приставали груженные товаром широкогрудые кнорры. Вокруг рынка высился крепкий бревенчатый частокол, кажущийся игрушечным по сравнению с римскими крепостными укреплениями в далеком Йорке, но содержащийся в должном порядке и строго охраняемый. Шеф мало что слышал о подвигах короля Хрорика, который правил в Гедебю и на тридцать миль к югу до самой Датской перемычки. Доходы его полностью зависели от сборов, которые он брал с купцов в порту, поэтому он охранял свободу торговли и вершил суд скорый и суровый. Время от времени Шеф поглядывал на виселицы, ясно различимые на отдаленном мысу, на которых болталось с полдюжины повешенных. Хрорик всячески старался показать купцам, что их права соблюдаются. Одна из многих вещей, о которых не знал Шеф, — не сочтут ли его замысел препятствующим торговле. Во всяком случае, утром, когда силуэты виселиц обрисовались яснее, настроение его резко ухудшилось.
В этот заход на торг выставили только женщин — шесть рабынь, вытолкнутых вперед ухмыляющимися викингами. Каждую из них держали за руку, а хозяин расхаживал кругом насыпи, расхваливая достоинства товара. Все они, как заметил Шеф, были юные девушки. По команде с них стащили одежду, и они стояли в коротких рубашках, не доходивших и до колен, в ярком солнечном свете белая кожа была открыта всем взорам. Толпа заулюлюкала, послышались похотливые восклицания.
— Откуда они? — спросил Шеф вооруженного стражника, стоявшего возле невольничьего ряда.
Тот с любопытством посмотрел на стать и осанку Шефа и фыркнул в ответ:
— Венедки. Видишь, белая кожа и рыжие волосы. Их поймали на южном берегу Балтики.
— А кто покупатели? — Шеф теперь увидел группку темнокожих людей в странных одеяниях, проталкивающихся вперед, чтобы осмотреть рабынь вблизи. Они были не в шлемах, а в тюрбанах и носили на поясах изогнутые клинки, поблескивающие дорогим металлом. Некоторые из них все время озирались по сторонам, будто опасаясь внезапного нападения.