Путь Крови
Шрифт:
Там огня точно нет.
Зато нашлась преграда в виде «херристра аут», в голубоватую стену которой я влепился. Они накрыли им пламя и меня, соорудив ловушку.
Зарычал, закашлялся, когда в глотку попал раскалённый воздух.
Отскочил на шаг назад.
Терпеть, нужно терпеть. И нужно завершить вдох, набрать воздуха, как бы он ни был горяч, потому что выбраться отсюда я могу только одним способом — проломить ловушку до того, как изжарюсь, а на это нужно время и воздух.
Обновить исчезающую защиту тела я сумел и так, уже три дня как обходясь
Сейчас я не могу позволить себе такого срыва.
К Ребелу хлыст, сейчас мне нужны обе руки.
Первая пара печатей
— Исит, — с трудом вытолкнул первый слог активатора.
Вторая пара
— Узарр, — через боль распухшего языка осилил и это.
Третья печать.
— Аххау.
Вот прорычать это удалось отлично — опалённое горло было для такого в самый раз.
Но жар души сорвался, вырвался из моей власти, добавил боли и огня внутри меня, раздирая руки.
В груди уже почти не было воздуха, повторить активаторы не выйдет.
Ощущая, как стягивает от жара лицо, как лопаются губы, я медленно потянул в себя воздух.
Нет, это не воздух, это словно сам огонь.
Рот, горло, грудь вспыхнули болью, будто обугливаясь. В голове потемнело, словно я вдыхал не воздух, пусть и раскалённый, а яд реольцев, яд, который мог действовать и на идаров.
Меня шатнуло, ноги ослабели, но я сумел набрать полную грудь пылающего воздуха, заставил себя поднять руки, а через миг захрипел:
— Исит узар… аххау.
Не сорвалось, в этот раз жар души я удержал, довёл до ладоней.
Из моих рук ударило серым потоком толщиной в моё тело. Таран, как просто и незамысловато называл эту технику Закий, предназначенный для выбивания дверей и сооружения дыр в стенах.
Купол «херристра аут» хрустнул, проломился, покрылся трещинами, в которые тут же хлынуло пламя.
И я.
Откатился в сторону, ломая своим телом торчащие из песка шипы, вскинул левую руку, создавая на ней «тум», а на правой восстанавливая воздушную плеть.
С наслаждением, невзирая на то, что холодный воздух резал рот, глотку, грудь словно ножами, вдохнул, ощущая, как проясняется в голове, а к телу возвращается сила, и оскалился.
Ну всё, парни, вы меня разозлили.
Глава 11
Я привычно открыл глаза при первом же ударе утреннего колокола. Всё как обычно. Кроме тяжести в голове.
Вчера мы все хватили лишку. Сначала парни в желании победить, затем я в желании наказать их за свою боль и страх.
И я победил, да, но так, что учителю Закию пришлось лечить не только меня, но и парней. Одной и той же пятисоставной техникой. Да…
У меня серьёзно пострадали лёгкие и, вообще, всё, чем дышать. Да так, что всё начало опухать и перестало хватать воздуха. Парни же… Ну, в общем, там у каждого своё было. Хорошо ещё, что обошлось без отрубленных рук, ног и выпущенных кишок. Но и того, что получилось, хватило,
Не знаю, не знаю. На его месте я бы и парням зачёл экзамен. Я, и правда, пару человек едва не убил.
Стражники от меня и вовсе начали шарахаться, словно я Кровавый жнец и только и жду, чтобы высосать из них кровь.
С парнями было полегче, но ненавидящие взгляды на себе я ловил всю долгую дорогу до Академии.
И без советников было понятно, что с этим нужно что-то делать. У меня, конечно, будет месяц преимущества, но парни всё равно догонят меня в армии и рано или поздно мы там встретимся. Да и слухи обо мне поползут нехорошие. Как сказал советник армии Ограк — вас, господин, конечно, должны либо любить, либо бояться, но в этот раз вы перестарались.
Совет, как это исправить у него тоже не блистал разнообразием. Он едва ли не слово в слово повторил свои прошлые слова. Ну, те, про женщин и вино.
Так что напились мы изрядно, потому как первых двух кувшинов нам не хватило. После четвёртого, правда, мне Питак попытался набить рожу, но после пятого успокоился, и его больше не нужно было держать, да и некому уже было к тому времени, если честно, их бы самих, кто на ногах удержал.
Поэтому уезжать я мог с чистой совестью, вот только… голова…
Я сел, зажмурил один глаз, когда мир вокруг качнулся и потемнел. Переждал эту жуть и поднял перед собой ладони.
Поток излечения не прояснил голову полностью, но сильно облегчил состояние, и на ноги я поднялся уже с улыбкой, ставшей лишь сильней, когда с одной из кроватей донёсся стон Питака.
Шагнул к нему и довольно спросил:
— Что, хреново?
В ответ меня послали. Очень далеко. К Безымянному, но с изрядным количеством поворотов и сложностей в пути.
Я всё это выслушал и посоветовал:
— Зерраум сортам зиарот — помогает от похмелья.
Питак попытался, но пальцы дрожали, и техника срывалась, добавляя ему прекрасных утренних ощущений.
Я покачал головой. Это не дело. Ещё минут двадцать, и парням нужно выдвигаться на пробежку. Что им придумает Закий, обнаружив, что они неспособны бежать, даже думать не хотелось. Да и мне, как виновнику, достанется. Как бы не пришлось забыть о поездке к Илиоту, а мне обязательно нужно с ним поговорить.
Выругавшись, я вскинул руки, проливая на Питака часть жара души.
Он с каким-то утробным стоном вытянулся струной, затем медленно открыл глаза и выдохнул:
— За такое можно всё простить. Прости, Лиал, погорячился я вчера.
Я невольно хмыкнул, глядя на его счастливое, сияющее лицо и шагнул к следующему.
Следующие пятнадцать минут, уже безо всякой улыбки, я метался от кровати к кровати и лечил страдальцев. Вернее, лечил самых сильных из страдальцев, заставлял подниматься и лечить дальше остальных, помогая мне.
Мы успели вовремя. Парни успели и умыть помятые рожи и избавиться от воняющего гадюшника во рту.