Путь летчика
Шрифт:
Обидно, что мы не знали, кому служат телеграфные провода. В случае, если бы их использовали немцы, мы легко могли перерезать их и нарушить связь.
К середине дня погода прояснилась, проглянуло солнце. Одежда на нас высохла, но мы сами были до неузнаваемости грязны. Я чувствовал себя отвратительно: сапоги, купленные за несколько дней до полета, невыносимо жали ноги. Я предложил их стрелку Федерищенко, а взамен попросил его меховые чулки. Мы быстро переоделись, и я бодро зашагал в чулках, не отставая от товарищей.
Неожиданно впереди показались крыши двух небольших домиков. Как видно, мы наткнулись на хутор. Важно было только выяснить, кто здесь живет: мирные эстонские жители или немцы. Если немцы, примем бой. Вооружены мы неплохо.
Когда мы подошли поближе, оказалось, что это не домики, а пустые деревянные сараи. За одним из сараев стояла русская печка с большой трубой, вокруг которой догорали угли.
Пусэп грустно покачал головой:
– Сегодня на этом месте стоял дом, интересно, кто же его сжег?
Кроме кур, гулявших в огороде, здесь не было ни одной живой души.
Задерживаться на хуторе было опасно: здесь нас легко могли обнаружить случайные фашистские отряды. Нарвав свежих сочных огурцов, растущих в огороде, мы ушли в чащу леса и в сумеречной прохладе продолжали путь по компасу. Тропинка, на которую мы выбрались, пересекала малоизъезженную проселочную дорогу. Дощечка на перекрестке указывала, что лесничий находится в трех километрах от данного места.
Мы не стали разыскивать лесничего, а продолжали свой путь. Справа от дороги, на лугу, мы увидели корову. Около нее стоял мальчуган с хворостиной в руке.
– Поговори со своим сородичем, - сказал я Пусэпу. – Только будь осторожен. В случае чего – дай знать выстрелом. Мы будем лежать здесь, d укрытии, и в любую минуту придем на помощь.
Вместе с Пусэпом пошел Штепенко.
Издалека раздался выстрел. В ту же минуту мы бросились цепью выручать товарищей. Но навстречу нам шли Пусэп и Штепенко, спокойные и улыбающиеся.
– Кто стрелял?-спросил я.
– Не знаем, - ответил Штепенко.-Мы тоже слышали далекий выстрел.
– Вероятно, охотник, - высказал предположение Пусэп.
– Что говорит мальчик?-спросил я.
– В четырех-пяти километрах отсюда проходит железная дорога, там наши.
– А не обманывает он?
– Может быть, и обманывает. Проверить не у кого.
Пошли дальше. Скоро тропинка привела нас на другой хутор. Из крайнего дома вышла старуха с ведром помоев для скотины.
Пусэп по-эстонски спросил ее, далеко ли до железной дороги.
Старуха оказалась любезной. Поставила на землю ведро, оправила фартук и, указывая рукой по направлению тропы, сказала:
– Версты две-три, не больше…
– Там кто, немцы или наши?-поинтересовался Пусэп.
Старуха внимательно осмотрела нас, как бы спрашивая:
– А вы сами-то кто такие?..
Помолчав, она ответила:
– Немцев там нет. Железную дорогу занимают красные.
Поблагодарив старуху, мы поспешили дальше. Настроение у всех поднялось. Теперь, когда подтвердились слова мальчика, появилась уверенность, что скоро доберемся до своих.
– Теперь можно и позавтракать, - сказал я.
– Со вчерашнего дня постимся, - добавил Богданов.
Мы уселись вокруг чемодана и принялись за еду. На закуску у нас имелись огурцы, сорванные на хуторе. Каждый из нас взял по огурцу, потер его грязными руками и съел с огромным аппетитом.
После короткого отдыха мы снова двинулись вперед. В тупике показался товарный поезд. По железнодорожному полотну шел человек в форме пограничника.
Обрадованные, мы быстро вышли из леса. Увидев нас, военный схватился за кобуру. Как потом оказалось, он принял нас за бандитов, и неудивительно. Вид наш никак не мог внушать доверие. Я, например, был в кожаном костюме, на голове шлем с болтающимся шнуром, на ногах рваные меховые чулки…
– Осторожнее!-крикнул я.-Это же свои!
Военный внимательно посмотрел на меня. На его удивленном лице появилась приветливая улыбка.
– Михаил Васильевич Водопьянов! Откуда вы?
Я не мог сразу вспомнить, где встречался с этим человеком.
– Моя фамилия Сидоров. Разве забыли? Я с вами в тридцатом году летал на Сахалин. Постарели вы, Михаил Васильевич… Седой уже…
Пока мы отдыхали у Сидорова от короткого, но очень тяжелого пути, он связался по телефону со штабом. Ночью нас отвезли в Ленинград, а наутро мы вылетели в Москву.
Меня вызвал И. В. Сталин.
Совсем близко вижу его усталые, но такие вдохновенные глаза.
Как всегда, первый его вопрос – о людях. Он беспокоится, нет ли убитых и раненых.
Выслушав мой доклад, Иосиф Виссарионович предлагает:
– Идите и отдыхайте!
Мне очень тяжело, что моя машина разбита. Я говорю об этом Сталину и прошу у него разрешения взять новую машину, чтобы продолжать свою боевую работу. Он смотрит на меня отеческим взглядом и говорит: – Если бы я был командиром части, я дал бы вам любой самолет.
Кончилась война. Наш великий народ, руководимый Коммунистической партией и Советским правительством, быстро залечивал тяжелые раны, нанесенные родной земле.
Мне довелось побывать на одном из участков строительства. Разговорился я с молодежью. Худощавый юноша с ясными серо-голубыми глазами сказал мне:
– Когда я учился в школе, мечтал стать летчиком. Все другие профессии казались мне совсем неинтересными. А вот сейчас я свой шагающий экскаватор не променяю на самолет. Полюбил я свою работу, полюбил на всю жизнь. Учусь заочно, хочу получить диплом инженера-электрика.