Путь на Север
Шрифт:
Между тем Воронцов вышел к центру и включил свою машину. Та немедленно начала жужжать и перемигиваться разными лампочками. Воронцов оговоренным образом пошевелил кистью, и она, отбросив все посторонние мысли, начала аккомпанировать.
– Дамы и господа! – начал свою речь Воронцов. – Все вы знаете о чудесной силе электричества. Оно умеет светить, совершать механическую работу, греть и охлаждать. Еще первые исследователи электричества, такие как Гальвани и Вольта, обратили внимание на то, что электричество оказывает воздействие на живые организмы. И в дальнейшем великие умы немало сил отдали исследованию воздействия электричества на людей. И преуспели в этом. Господа, позвольте представить вам чудесный препарат, способный исцелять простуду. И получающийся из воздуха и воды одной лишь силой
Воронцов продолжал, Наталья Дмитриевна аккомпанировала его речи, а сама думала о его втором рассказе, представленном в прошлый четверг. Как и в первом рассказе, Воронцов поставил в центр любовь и страсть к исследованию нового. Золота на Земле начало не хватать. И государства, чтобы стимулировать исследователей космоса привозить его побольше, увеличили налог на ввоз его с орбиты. В результате, как горько пошутил один из героев рассказа, «исследователи превратились в извозчиков». Все мощности уходили только на полеты к метеору и обратно, прочие исследования космического пространства почти свернулись. Но сила любви снова превозмогла. И герой рассказа придумал удивительные многоразовые корабли, стартующие в космос с огромных летательных аппаратов тяжелее воздуха. Юрий Анатольевич назвал эту систему «воздушный старт».
Наталья немного завидовала героине рассказа. Увы, не ей мечтать о любви таких людей, как герой рассказа. Или как Воронцов. Он ведь наверняка с себя писал.
Вынырнув из своих печальных мыслей, Ухтомская вдруг заметила, что Воронцов снова сделал условленный жест, и торопливо заиграла соответствующий отрывок.
– Ядром данной машины служит процесс электролиза, – продолжил я свое выступление. – Под действием силы электрического тока раствор хлористого натрия дает нам едкий натр и соляную кислоту. Едкий натр захватывает углекислоту из воздуха, а образовавшаяся сода затем разлагается соляной кислотой. Так аппарат забирает из воздуха углекислоту, подобно тому, как берут ее из воздуха и растения. И, забегая вперед, скажу, что так же, как растения дают нам лечебные вещества, используя свет, так и эта машина дает нам новые, ранее неведомые лекарства силой электричества!
Я сделал паузу и продолжил:
– Во второй части аппарата идет электролиз расплава едкого натра. В результате чего машина выделяет кислород. Если подойти к вот этому отверстию, вы ощутите свежесть…
Действительно, от машины ощутимо повеяло свежестью. В точности, как перед грозой. Ну, недаром же я на выходящий кислород поставил охладитель и озонатор, верно?
Правда, пришлось расход воды увеличить, чтобы тепло уносила… Но в результате эффект освежения воздуха стал весьма нагляден!
– Углекислота, поглощенная из воздуха, взаимодействует с натрием, полученным при электролизе, и превращается в смесь окисла натрия и карбида натрия, – продолжал я между тем. Тут я сделал условленный жест, и Ухтомская снова сменила мотив.
– А в этой части аппарата карбид и оксид натрия взаимодействуют с водой и образуют ацетилен и едкий натр. – О том, что разлагается вовсе не тот карбид, который получается от восстановления углекислоты натрием, я не стал упоминать и продолжил: – Раствор едкого натра упаривается, и он возвращается в начало цикла, а ацетилен начинает цепочку превращений…
Я продолжал говорить, Наталья Дмитриевна играла, а слушатели внимали. Я еще подумал, что столь наивной веры в мощь науки в наше время было не встретить. Тут электричество почти обожествляли.
– Таким образом, аппарат не только, подобно растениям, освежает воздух, но и дает напитанное силой электричества лекарственное вещество, аспирин! – торжественно подвел я итог своему четвертьчасовому рассказу. Слушатели разразились аплодисментами.
«…С Гаевским и Поповским мы договорились. Мы создавали партнерство, которое и будет заниматься продвижением аспирина. Сорок процентов мне, сорок Гаевскому и двадцать – Поповскому. Я отвечал за производство и за повторение таких презентаций, а мои партнеры – за продвижение и сбыт.
Думаю, если бы они реально представляли себе рыночный потенциал аспирина,
К тому же мне еще и просто повезло. Я был готов к тому, что Гаевский с Поповским будут осторожничать, продвигая новое лекарство. И что успех придет только году на втором, на третьем. Но уж очень хорошо условия сложились. Я уже был известен им как «изобретатель стрептоцида, довольно успешного средства, поэтому ко второму лекарству было больше доверия. Да и общались мы много, они сумели оценить меня.
Но главной удачей было то, что, едва мы начали презентации, немецкая компания «Байер» разразилась протестами. Мол, они много лет изучали это лекарство, готовились вывести его на рынок. А тут какие-то русские их обокрали. «Байер» пользовалась на рынке лекарств авторитетом, и их слова о «многолетних исследованиях» способствовали тому, что мои партнеры «окончательно уверовали» в аспирин. Да и реклама вышла неплохая. По всему миру, а не только в России. Скандалы всегда привлекают внимание.
В остальном же все шло своей чередой. Аспирин рекламировался и продавался пока что понемногу, несколько раз мне пришлось повторять свои презентации, уже для более крупных аудиторий. Усилиями газетчиков, которые ничего не могут повторить, не исказив, аспирин начали называть «лекарством из воздуха и электричества».
Я удвоил число своих рабочих, приняв на работу Петра Горобца, родного дядьку Степана, и пару его кузенов. Карен и его ребята как-то незаметно прижились у нас, постоянно находя себе, что еще построить. С Ольгой Алексеевной они мгновенно нашли общий язык, и потому проблем с домовладельцами у нас не возникло.
Я уже дописывал третий рассказ, в котором перелицовывал «Человека, который купил Луну» Хайнлайна, когда, как всегда незаметно, подкрались неприятности. Началось все с того, что нас пригласили на обед Гольдберги…»
Одесса, 25 июля (6 августа) 1897 года, воскресенье, время обеденное
Началось все с того, что Гольдберг прислал записку, в которой просил меня быть на час раньше остальных гостей.
Когда я пришел, Ян молча и с поразительно серьезным лицом уволок меня в кабинет. А потом, проверив, что дверь заперта и никто не подслушивает, попросил меня:
– Юрий, у меня к вам имеется серьезный разговор. Но я попрошу вас вытащить из карманов ваши знаменитые револьверы и отдать их мне.
Однако! Как говорится, «нефигово денек начинается!». Это что ж такое он собирается мне сказать, если боится, что я его пристрелю?
Я достал из левого кармана «наган», извлек из барабана все патроны и продемонстрировал хозяину дома пустой барабан.
– Извините, Ян, но оружие я никому не отдаю. Да и, по летнему времени, решил ограничиться одним револьвером. Тем не менее патроны на столе, я сижу в кресле у окна, вы стоите у двери… Говорите смело, даже если я вспылю, вы успеете выскочить за дверь и запереть ее.
Как ни странно, но он после этого еще секунд двадцать раздумывал. А потом решился:
– Юрий, скажу вам честно! Если бы не все, что вы сделали для нашей семьи, и не ваша дружба с Тедом, я, наверное, не решился бы на этот разговор. Вы и сами должны понимать. Если даже учесть только то, что я совершенно точно знаю про ваши подвиги в Нью-Йорке и на Крите, то совершенно ясно, что злить вас не следует. А ведь есть еще и то, о чем я не знаю…
– Короче, Ян, прошу вас, ближе к делу! – попросил я. Честно сказать, эти его экивоки уже начали раздражать меня. Тоже мне, нашли маньяка…
Он нервно сглотнул и наконец решился:
– Юрий, я вижу, вы уделяете госпоже Ухтомской повышенное внимание…
– Да, и что с того? Вы хотели рассказать мне о древности ее рода и о ее связях в самой верхушке империи? Так вы уже это рассказывали, Ян. Или хотели предостеречь, что ее родня будет против? Так мне плевать! Я – человек либеральных взглядов! И девушка мне просто нравится. И умом, и внешностью, и характером!
– Да-а-а? – недоверчиво протянул Гольдберг. – Ну что ж, это упрощает дело. Если вам не нужны ни связи ее родни, ни ее капиталы, то все проще!