Путь на Север
Шрифт:
– Ян, не тяните кота за хвост! Что вы такого разузнали? – устало спросил я.
– Да ничего особенного! Просто денег у них нет. И ее папа уверенно идет к банкротству. Если не случится чуда, то к концу будущего года так и случится. А он, с его понятиями, от такого, скорее всего, либо петельку накинет, либо пулю в лоб пустит. А может, и яд примет. Или, как вариант, одумается да начнет богатого жениха своей доченьке искать. Такого, чтобы и без приданого ее взял, и долги тестя погасил.
– Я готов! – тихо, но твердо сказал я.
Ян недоуменно потер подбородок, но это,
А потом так же тихо ответил:
– Это хорошо, что вы ее так любите, Юра. Я сам ради Сарочки пошел на многое, и я понимаю вас и верю вам. Но у вас просто не хватит денег! Им нужно сто пятьдесят тысяч уже к концу будущего года. В Нью-Йорке на стрептоциде вы заработали тридцать пять тысяч рублей. За год. Это много, Юрий, но тут нужно раз в шесть больше. И осталось чуть больше года. Вот, почитайте! – И он протянул мне листок, где подробно освещалось финансовое состояние семьи Ухтомских.
Я почитал. М-да-а… Засада! А ведь они, наверное, и не знают, что этот самый Лисичянский не только закладную на дом имеет, но и векселя Дмитрия Михайловича скупил… Похоже, приглянулся ему их дом. Ну да ладно, обдумаю все на досуге. Надо потенциального тестя как-то из беды выручать…
– Спасибо вам, Ян! – поблагодарил я, вставая из кресла. – Это была очень своевременная информация. И я оценил ваше мужество. Другой, кто гнался бы за приданым и связями, мог и вспылить. Но не я. Спасибо!
И я протянул ему руку. Он не колеблясь пожал ее. Эх, наивный… Ведь если бы я был тем отморозком, которым он меня рисует, сейчас было бы самое удобное время притянуть его к себе и полоснуть по горлу бритвочкой. Или просто рубануть ребром второй ладони по горлу.
– Вы не против, Ян, если я возьму этот листок? Хотелось бы еще подумать на досуге.
– Забирайте, конечно! – махнул он рукой. – Это копия. Специально для вас.
Прежде чем покинуть кабинет, я, под понимающим взглядом Гольдберга снова зарядил револьвер и спрятал его в кобуру-карман.
– Так что у вас за радость, Ян? Что празднуем? – уточнила Наталья Дмитриевна у сияющего, как новенький золотой червонец, Гольдберга.
– Радость не только у нас! – ответил он мне. – Но и у вас, Наталья Дмитриевна.
Недоумевающий вид Натальи Дмитриевны лучше всяких слов говорил, что она о причине для радости не ведает. Поэтому Гольдберг продолжил:
– Пришло разрешение на покупку заводика. Мне разрешили его купить. И теперь «Электрическому Клубу Новороссии» есть где собирать электромобили. Выпьем же за это, друзья!
Мы охотно выпили. Но потом я уточнил, при чем тут Наталья Дмитриевна.
– Она тут решала один деликатный вопрос. И теперь ее задача выполнена, так что она может возвращаться в столицу! – все так же сияя, ответил Ян.
Вечером, когда обед у Гольдбергов закончился, мы с Натали дружно решили не брать извозчика, а прогуляться до дому. Во время прогулки она выглядела как угодно, только не довольной успешным окончанием сложного дела.
– Простите, Наталья Дмитриевна, но у меня к вам неожиданный вопрос.
– Я слушаю вас, Юрий!
Ответ ее был все так же грустен, но мое сердце обрадованно встрепыхнулось. Она впервые назвала меня просто по имени.
Я еще раз спросил у себя, так ли оно мне надо, брать на плечи еще и эту ношу? И сам себе твердо ответил: «Надо! И еще как!»
– Видите ли, Натали, – продолжил я, решив, что могу так же ограничиться только именем, – я занимаюсь не только лекарствами и электричеством…
– О да! – улыбнувшись, сказала она. О ваших многочисленных талантах я наслышана. Вам все поют дифирамбы! Вы и химик отличный, и инженер по электричеству и паровым машинам, каких мало, и рассказы пишете не хуже Жюля Верна, и в финансах разбираетесь… Осталось только узнать, что вы еще в балете танцуете!
– Эк вы меня подкололи-то! – невольно рассмеялся я. – Нет, в танцах Господь мне талантов не дал. Равно как и в пении. Да и до талантов господина Жюля Верна мне так же далеко. Но я говорил о другом. Я намереваюсь в скором времени открыть солевой завод на Белом море. И для меня составили список заводов, которые могут продаваться. Представьте же мое удивление, когда в списке владельцев я обнаружил вашего батюшку. Я – человек любопытный, поэтому, само собой, попросил именно об этом заводике разузнать подробнее. Скажу честно, на месте вашего батюшки я постарался бы этот заводик продать. Хотя бы и «в ноль», без прибыли… Так вот, я хотел спросить, может, составите мне протекцию?
Натали хотела мне что-то ответить, но тут из подворотни нам навстречу вывалилась троица молодых людей весьма неприятного вида. Тем не менее обращение к нам одного из этой троицы было утрированно-вежливым:
– Добрейшего вам вечерочка, мадемуазель и мосье! [125] Заметьте, какая густая стоит жара. В такую погоду врачи решительно не советуют носить тяжести! Иначе у вас может-таки прихватить сердце! А у вас наверняка такой тяжелый кошелек… – Тут он щербато улыбнулся и продолжил: – Так давайте его нам! Мы ребята здоровые, мы снесем! И у вас со здоровьем будет полный порядок.
125
В Одессе принято обращение «мадам», «мадемуазель» и «мосье». Последнее слово произносится именно с четко артикулируемым звуком «о».
Наталья судорожно вцепилась в меня обеими руками, совершенно блокировав правую руку. Вот когда я порадовался, что Генри учил меня стрелять с обеих рук. И левую, между прочим, натаскивал на первый выстрел, утверждая, что выстрела с левой меньше ждут.
– Так он же почти пустой! С чего б ему быть тяжелым? – весело ответил им я, запуская левую руку в карман. – Сейчас достану, и сами сможете убедиться!
С этими словами я сделал небольшой шаг назад, разворачивая нас с Натальей так, чтобы в секторе обстрела оказались все трое налетчиков.