Путь на Север
Шрифт:
– Нормально, только чуть горчит.
– Это из нашего продукта. Глюкоза называется. Вот попробуйте кофе с ней.
– Нормальный кофе! Только сахара многовато…
– А вот еще…
И я показал Наталье большие, на целое ведро [143] , банки с уксусом, подготовленные для вывоза на материк, банки поменьше, объемом с четверть [144] , – с ацетоном, а потом – белый порошок.
143
Ведро в данном случае – мера объема, равная примерно 12,3 литра.
144
Четверть – мера объема, равная четверти ведра, или около 3,07 литра.
– А это
– Это – торжественно сказал я, – основной мой продукт. Ацетилцеллюлоза. Патент на нее я еще весной выправил. Основной продукт, с которого я и планирую получать деньги.
– А кому эта гадость может понадобиться? – неуверенно уточнила Наталья Дмитриевна. Да, это видно было, когда она Натали, когда Наталья, а когда и Наталья Дмитриевна. Причем я подозревал, что есть еще где-то и «госпожа Ухтомская», совсем уж официальная и недоступная.
– Многим! – усмехнулся я. – Но продавать я ее не буду. Только продукты из нее. Видите ли, Наталья Дмитриевна, продукт этот легко окрашивается и при нагревании и не менее легко прессуется в любую форму. Так что продавать я буду конечный продукт. Например, вот это!
И я показал ей набор гребней различной окраски и размера. А также линеек. Ведерок для воды. Стаканчиков. Заколок для галстука. Наручных браслетов. Бус.
Наталья была потрясена. А ведь она еще не видела главного.
– Та-дам! – И я показал ей свой сюрприз.
– Что это за уродец? – брезгливо уточнила она.
– Кукла… – растерянно ответил ей я. – Я хотел назвать ее Барби. Думал, что на этом как раз немало денег заработаю… А что не так, Натали?
– Все не так! – подумав, ответила она. – Во-первых, кукла должна быть красивая, привычных всем пропорций. А у вас она изображает какую-то тощую и длинную дылду вроде меня. Такую куклу у вас, Юрий, никто не купит! [145] Погодите, я вам вечером нарисую, какой кукла должна быть, чтобы пользоваться успехом. А во-вторых, имя. Оно у вас какое-то американское. Но Америка нынче не в моде.
145
Действительно, старые куклы имели иные, «детские» формы. И к стройной длинноногой Барби детишек пришлось долго приучать.
– А что в моде? – жадно уточнил я.
– В моде нынче Сиси, она же – Елизавета Баварская. Императрица Австрии и королева-консорт Венгрии. Ее на днях террорист какой-то убил [146] , так все газеты только о ней и пишут. О ней и романтической любви к ней императора Франца-Иосифа. Планировалось-то, что он женится на ее старшей сестре, Елене. Но он, как увидел Сиси, думал только о ней.
146
Анархист Луиджи Лукени ударом заточенного трехгранного напильника в область сердца убил Елизавету Баварскую 10 сентября 1898 года (по новому стилю), когда в сопровождении одной из своих фрейлин, графини Ирмы Шарай, шла по набережной Женевы. Рана была настолько мала, что поначалу Сиси даже не поняла, что случилось. Решила, что он ее просто толкнул. Примечательно, что террорист не знал, кого убивает. Он просто выбрал прохожую, выглядящую достаточно обеспеченно.
«Ага! – сказал я себе. – Значит, у нас будут не Барби и Кен, а Сиси и Франц! Или, вернее, пока только Сиси. Если выпустить в продажу куклу правящего императора – могут неправильно понять. А вот куклу любимой жены, особенно, если сделать куклу похожей на юную Сиси, в которую он и влюбился, он должен понять и одобрить».
«…Разумеется, Натали приехала не только мои разработки посмотреть. Она помогла и с дизайном. Нарисовала, какой должна быть моя кукольная Сиси, платья для нее, выбрала цвет…
Кроме этого мы обменялись и отчетами. Я отчитался Союзу в ее лице. Как идут дела на нашем заводе, а она сообщила мне, как у нас идут дела с остальными членами Союза. Дела шли, честно сказать, хорошо. Половина заводов уже получила новое оборудование, отзывы были в основном положительные, ну а неразберихи всюду хватает.
Однако… И тут начиналась тревожная часть. Я мог бы и сам догадаться. Англичане, понимая, что мы вытесним их с местного рынка соли, начали принимать превентивные меры. Для начала организовали наезды на наш Союз. Но Дмитрий Михайлович при помощи губернатора сумел их отбить. Потом пришли сигналы от Рабиновича
Наталья попросила Марка разузнать, кто именно проявляет такой интерес. Оказалось – один из помощников вице-губернатора. Причем – вот ведь сюрприз – родной племянник Аристарха Лисичянского, «приятеля» Дмитрия Михайловича.
И вот тут и начиналось самое тревожное. Судя по всему, Лисичянский-младший и его покровители-англичане, вычислив, что «корень их бед» лежит во мне и моем производстве и не найдя других методов борьбы, начали вербовать бандитов. Нетрудно догадаться зачем. Метод конкурентной борьбы тут прост – «красного петуха» пустят, и все! И радуйся, если сам не сгоришь. Ту же лесопилку Беляевых, уж на что они в этих краях авторитетны, по словам Натальи, сжигали трижды.
А его обороты всего лишь сотнями тысяч рублей в год исчислялись. Мы же со своим Союзом собирались лишить англичан выручки за сотню с лишним тысяч тонн соли. Это два миллиона рублей в год. Огромные деньги по нынешним временам! За такую сумму многие на преступление пойти готовы. И не на одно!
Так что я тем же днем вызвал Карена с ребятами, и мы вместе упорно думали, как нам уберечься от поджогов, от грабительских налетов и все такое прочее. И как тушить, если что.
Той же ночью несколько десятков стариков, из тех, кто на заводе работать уже не мог, но зрение имел хорошее и не слишком страдал от стариковских немочей, были посажены нами в охрану. С ружьями, само собой. Пацанов и подростков подрядили в дальние дозоры, чужаков высматривать. Ну а мы с Тищенко и остальными господами инженерами приспособили три насоса из имеющихся, так чтобы их можно было использовать как пожарные гидранты.
Главную же ударную силу, то есть себя и ребят Карена, я расположил возле нефтехранилища и склада целлюлозы. Если это загорится – все прахом пойдет.
Как оказалось, Натали со своим предупреждением успела в последний момент…»
Побережье Белого моря, неподалеку от села Сороки, 26 сентября (8 октября) 1898 года, понедельник, на рассвете
– Пустите, сволочи! Пустите! – Я рванулся из рук Карена и Тищенко, как раненый кабан. Не помогло, держали крепко. – Пустите, говорю! Мне без нее и жить незачем!
Я клял себя последними словами! Уж не знаю, сколько бандитов и где именно набрал Лисичянский-младший, но они оказались редкостными профессионалами в своем мерзком деле. Во-первых, пришли они не по суше, где их легко вычислили бы, а с моря. Туда же и ушли, кто сумел.
Основной удар, как я правильно вычислил, они нанесли по нефтехранилищу и складу готовой продукции. В каждое из этих мест устремилось с десяток бандитов. Вернее, про нефтехранилище могу сказать точно. Именно десяток их там и был. Мы вдвоем с Ашотом положили всех, кто пришел, так что пересчитали их точно. У склада готовой продукции Карен и остальные его парни положили пятерых. Остальные успели отступить. Правда, мы заплатили за это жизнью одного из армян. Еще двое были ранены.
На заводе бандитам удался только поджог «конторы», как ее называли местные, то есть административного корпуса, в котором, кстати, и я жил. И не только я, но и все заводские инженеры.
Но и этот пожар разгореться не успел. Те работники завода, кто умел обращаться с ружьишками, были нами предупреждены, и потому прибежали на звуки перестрелки. Видя, что численное преимущество от них ускользает, бандиты отступили. Так что мы по-быстрому задействовали свой импровизированный «брандспойт» [147] , и быстренько потушили разгоравшийся пожар. И плевать, что вещи да перины промокли. Высушим! Главное – мы сумели отстоять завод.
147
Брандспойт от нидерл. brandspuit «пожарный насос».
И стоило мне так подумать, как кто-то рядом охнул: «Ох, мать честная! Как же там горит-то!»
Горело действительно знатно. Как оказалось, бандиты поджигали не только завод, но и склад древесины, стоявший неподалеку. Поскольку он не относился к заводу, я, разумеется, о его защите и не думал. А между тем стенка в стенку с этим складом стоял двухэтажный дом для «господ Ухтомских». И Натали, которая должна была завтра отплывать, ночевала как раз в этом доме.
Я молча рванул туда. Народ, весь, скопом, попытался устремиться за мной. Хорошо, Тищенко и Карен одновременно сообразили, что завод без присмотра оставлять нельзя, и половину народа задержали.