Путь наемника
Шрифт:
— Мой господин, я задала вам вопрос, — глядя в глаза Хальверику, сказала Пакс.
— Ну хорошо. — Алиам вздохнул и обратился к супруге:
— Эстиль, что ты скажешь? Я знаю, есть вещи, о которых он говорил с тобой, но никогда не признался бы в них мне.
Эстиль поправила волосы и начала рассказывать:
— Паксенаррион, он появился у нас примерно лет сорок назад. Можно заглянуть в архивные свитки, но и я сама могу сосчитать. Это случилось как раз в то время, когда Калиам только-только начал самостоятельно ходить. Значит, это было… дай-ка подумать… тридцать восемь лет назад. Точнее — где-то в конце осени, или нет, скорее в начале зимы.
— Привел его к нам один из дровосеков, — проговорил Алиам. — Сказал, что наткнулся на парня, который шел куда-то через лес не разбирая
— Он был худущий, грязный, ни дать ни взять — рыжий крысенок. Кожа да кости, одет в какие-то лохмотья. Он сказал, что сошел на берег в наших краях с какого-то корабля в самом начале осени. Судя по всему, высадился он где-то в районе Баннерлита и стал пробираться все дальше и дальше от берега. Но так уж получилось, что зимой работы ему было не найти. Понимаешь, Пакс, это обычное дело. Летом или по осени в любой деревне тебя с удовольствием примут на какое-то время, может быть, даже оставят насовсем до следующего сезона. А так, чтобы по зиме найти новую работу, — это, я тебе скажу, большая проблема.
Пакс решила не посвящать Хальверика в то, что ею эта проблема была прочувствована на собственной шкуре. Она смотрела на него, ожидая продолжения. Сам же Хальверик опять кивнул Эстиль, и рассказ продолжила она:
— В общем, Алиам оставил его у нас. В первый раз увидев его за столом, я удивилась тому, как умело и правильно он ведет себя. Большинство мальчишек в его возрасте — я имею в виду, в его тогдашнем возрасте — роняют вещи со стола, проливают еду на скатерть, пачкают одежду… У него же все получалось словно само собой. Я решила, что он может стать хорошим пажом. Сами мы тогда еще были молоды, нам было не до оруженосцев, а уж о том, чтобы нанять пажа, мы и не думали.
— Знаешь, Эстиль, это я и сам мог бы рассказать. Давай лучше вспомним, что парнишка в то время был изрядно чем-то напуган, — обратился к жене Алиам Хальверик. — Помнишь, в первый же вечер, когда он сидел за столом с нами и с нашими гостями, он не правильно понял какие-то мои слова и съежился так, словно я замахнулся, чтобы ударить его. Алиам требовательно поглядел на Эстиль. Та покраснела, а затем не без труда начала говорить:
— Да, Паксенаррион, все так и было. Что именно сказал Алиам, я не помню, но Кьери просто отбросило от него. Я поняла, что Алиам может рассердиться на него за такое поведение. Ведь на самом деле мой муж всегда был справедлив по отношению ко всем слугам. А тут при посторонних людях ребенок ведет себя так, будто его здесь то и дело избивают.
— У нас тогда гостили купцы из Аарениса, — вставил Алиам, — представители Гильдии. Я как раз обсуждал свой первый независимый контракт на охрану караванов и гарнизонную службу в одном из фортов.
— В общем, я попросила Кьери выйти вместе со мной из зала, — сказала Эстиль. — Вскоре я выяснила, что ему уже действительно доводилось бывать на торжественник обедах в каком-то замке. Где именно — я так от него и не добилась. И, исходя из своего прошлого опыта, он подумал… — Эстиль посмотрела на Алиама так, словно боялась продолжать рассказ без его разрешения. Тот утвердительно кивнул головой. — Он подумал… — Не договорив фразу, Эстиль снова замолчала. — В общем, он решил, что Алиам отправляет его в постель к одному из гостей в качестве…
— Я все поняла, — сказала Пакс. Эстиль кивнула ей.
— Я не знаю, каким приличным словом описать это, — сказала она. — В общем, я — заверила его, что Алиам имел в виду совсем другое и что ничего подобного у нас в доме никогда не было и ни в коем случае ему не грозит. Знаешь… после этого он словно заново ожил. Лишь позже я заметила шрамы у него на голове, да и по всему телу…
— Я узнал об этом гораздо позже, — сказал Алиам. — Как-то раз, когда мы воевали на одной стороне по контракту в Ааренисе. По крайней мере кое о чем он дал мне догадаться.
Эстиль снова взяла слово:
— В общем,
— Если говорить начистоту, — признался Алиам, — я решил, что этот парень — просто безнадежный трус. Надеюсь, тебе, Пакс, не надо объяснять, как же я ошибался. А дело было знаешь в чем? Ему и в голову не могло прийти, что он имеет право на ответный удар. Зато когда мы наконец вдолбили это ему в голову, его уже ничто не могло остановить. В бою он был бесстрашен. Понимаешь, ничто не могло напугать его, если оставалась возможность сражаться.
— А учился он, кстати, замечательно, впитывал знания, словно губка, — добавила Эстиль. — Это касалось как наук, так и воинского искусства. Рос он тоже как на дрожжах. Чтобы нормально одевать его, нам пришлось тратиться гораздо больше, чем на других слуг — его сверстников. За все, что мы для него делали, он платил нам чем мог — беззаветной верностью. Я уверена, что он был готов на все ради меня и Алиама. Причем его отношение распространялось — совершенно искренне — и на наших детей. Другие оруженосцы, прямо скажем, недолюбливали наших малолетних наследников. Кьери же относился к ним как к родным. Они отвечали ему тем же, особенно Калиам, да, пожалуй, и все остальные.
— Ладно, Эстиль, хватит петь Кьери дифирамбы. Какой он хороший, Пакс лучше нашего знает. Вспомни, какие у нас были с ним сложности. Началось все с того момента, как Кьери понял, что может защищаться. Его страх бесследно исчез. Этот парень готов был вступить в бой с кем и с чем угодно. Более того, у него появилось желание поразить всех вокруг своими достижениями и даже подавить окружающих. Впрочем, он никогда не переходил границ дозволенного, но в нем появилась уверенность в себе, убежденность в том, что он может победить всех и вся…
— Одних драк сколько нам пришлось разнимать! — Говоря это, Эстиль не могла не улыбнуться.
— Нет, он не то чтобы провоцировал кого-то — ни в коем случае, но сам не упускал ни единого повода пустить в ход кулаки. Малейшая придирка, одно-единственное обидное слово, брошенное кем-то, — а сама понимаешь, среди мальчишек и молодых ребят это неизбежно, — и он уже не отступал от своего. Бывало, что на него набрасывались сразу несколько человек, но он дрался либо до потери сознания, либо до победного конца. Жаль, что я тогда не мог уделить ему больше внимания. Надо было бы как-то скорректировать это его поведение. Да что там! Сам молодой, я, пожалуй, даже внутренне одобрял такое упорство Кьери, — передвинув стул поближе к камину, сказал Алиам. — С таким упорством и с таким стремлением к победе, само собой, тактику он одолевал легко. Вот со стратегией дела обстояли хуже. Ему не было свойственно загадывать вперед. А еще… он жаждал власти, стремился к ней. Разумеется, ему и в голову бы не пришло попытаться оспорить мое первенство, но обойти более слабого оруженосца или даже кого-нибудь из офицеров когорты было для него высшим удовольствием. То, как он повел себя на перевале Хаккенарск, — очень характерно для Кьери. Он мгновенно выработал единственно верный план, блестяще реализовал его, не забыл ни одной важной детали, а потом чуть не погубил себя, пытаясь продолжать командовать, несмотря на тяжелые раны. А чего стоит один случай в Ааренисе! Это было на следующий год. Я отправил его вместе с небольшим отрядом в разведывательный дозор. Командиром был назначен опытный сержант. Как же, разбежались! Вскоре я узнаю, что, выполняя распоряжения Кьери, половина патруля попала в плен. Что он тогда делает? Он на все свое жалованье нанимает себе отряд из местных крестьян, которые худо-бедно умели держать в руках оружие, продумывает, как и откуда напасть на противника, спасает наших людей и безоговорочно выигрывает свой первый бой с минимальными потерями. Когда же я спросил сержанта, почему он не пресек всю эту самодеятельность с самого начала, тот только развел руками и предложил мне попробовать остановить на полном скаку боевого коня, намертво закусившего удила. Кроме того, мы с сержантом вынуждены были признать, что Кьери поступил так, как было нужно. Но ведь риск-то какой…