Путь Никколо
Шрифт:
Первые известия о нем они получили лишь ближе к вечеру. Тюремный надзиратель, заглянув через решетку, поведал, что их юного друга водили на допрос.
— У парня-то, похоже, не все дома: целый оборот часов он ни о чем другом говорить не мог, кроме охоты на кроликов. Конечно, ничего хорошего из этого не вышло, хотя потешный он, это уж точно, все так говорили: не хуже карликов герцога Филиппа. Может, герцог Филипп и возьмет его к себе шутом, если только парень очухается после порки. Ему досталось куда хуже обычного, ведь надеялись, что он в чем-нибудь да признается…
Юлиусу было искренне жаль Клааса. По счастью, тот принимал подобные вещи философски; к тому же, сознаваться ему было не в чем.
Затем до них дошли новости, что после порки его, наконец, вернули, обратно, в тюрьму. Разумеется, попал он в знаменитую Темницу. Юлиус с философским смирением заплатил за теплую воду и одежду, а также подписал долговое обязательство бейлифу, флегматично заверенное городским нотариусом, дабы обеспечить Клаасу право на верхний этаж, где хозяева могли оплатить ему постель и еду.
Когда этого недоумка привели, оказалось, что он в кандалах, и Юлиусу пришлось заплатить еще и за то, чтобы их сняли.
Эту сумму он добавил к общему списку расходов, который со временем, должным образом расписанный по пунктам, будет представлен матери Феликса как счет за учебные принадлежности для ее сына.
Человек методичный и глубоко порядочный, мейстер Юлиус быстро разобрался в том, какие расходы Феликса Марианна де Шаретти готова оплачивать, а какие — нет. За последние два года пару раз она сочла необходимым освежить память своего поверенного касательно его прямых обязанностей — куда отнюдь не входили разгульные выходки в обществе Феликса. На самом деле, до появления стряпчего, выходки Феликса были куда хуже, чем просто разгульными. Тот слишком легко увлекался и не умел вовремя остановиться. Даже Клаас, которому доставалось больше всех, никогда не входил в раж, подобно Феликсу.
Пока что самые сильные чувства в душе молодого наследника пробуждали лошади и собаки, но очень скоро настанет черед девиц.
До сих пор девушки либо поддразнивали Феликса, либо пренебрегали им, поскольку он обращался с ними грубовато и по-свойски, как со своими младшими сестрами, но рано или поздно этому придет конец. Юлиусу оставалось лишь надеяться, что воспитанием его подопечного в этом отношении займется Клаас, и что произойдет это в Лувене, где люди с большим пониманием относятся к студентам. Несмотря ни на что, Феликс оставался славным и добрым парнем, в особенности в такие моменты как сейчас, когда, он, стоя на коленях, помогал промывать раны на мускулистой спине Клааса. Впрочем, вреда от него было больше, чем пользы, поскольку он то и дело прерывался и принимался спорить, стоило лишь Клаасу открыть рот.
Подмастерье, едва придя в себя, принялся в красках, с пятью различными акцентами описывать, каково оно там, на нижнем этаже Стейна, где нет ни еды, ни света, и приходится просить милостыню, просовывая торбу на шесте сквозь наружную решетку. Какой-то доброхот уступил ему очередь у шеста, поскольку Клаас истекал кровью, а когда он втянул мешок обратно, то обнаружил там кусок масла.
Феликс застыл:
— Масла?
— Это от прядильщиков, для моей спины. Но у меня все отняли, прежде чем я успел им попользоваться. Жаль, что ничего не осталось. На тебе что, латные перчатки? Пальцы, как терновые колючки… А масло принесла Мабели.
— Мабели… — Феликс вновь остановился.
— Она стояла у окна тюрьмы. Ты разве ее не заметил, на пристани в Дамме? Та девчонка, с толстой косой и с ведром. Я тоже не знал, как ее зовут. Оказалось, Мабели. Она служит у Жеана Меттенея.
— И принесла тебе масло. — Юлиус и сам не заметил, как отвлекся от клаасовой спины.
— Ну да. Ей стало нас жалко. Все нас жалеют. Там целая толпа собралась снаружи. И парни из цеха шляпников… Я как раз собирался вам сказать, мейстер Юлиус. Я им объяснил, где искать кроликов, но им это не слишком понравилось. Хотя, думаю, если мейстер Камбье все равно будет поднимать пушку, то и ягдташ он также мог бы вытащить, а может, даже и деньги милорда Саймона. Там еще были двое ваших клиентов, мейстер Юлиус. Хотели узнать, сохранят ли силу заключенные договора, если вас повесят… Еще был Хеннинк из красильни, он сказал, что уже послал гонца в Лувен, и все, что вы обещали ему заплатить, вычтут из вашего жалованья. А наши парни принесли пиво. Надо было оставить меня в Темнице, — ностальгически добавил Клаас. — Я успел бы получить и масло, и пиво, и все прочее, прежде чем нас повесят.
— Никто нас не повесит, — уверенно возразил Феликс. — Мы ничего плохого не сделали. Это была не наша баржа. Мы за нее не отвечали. Это все гребцы. А смотритель шлюза получил свое пиво обратно. К тому же у нас есть ты, Юлиус. Ты знаешь о законах больше, чем все они вместе взятые.
— Феликс, — вздохнул Юлиус. — Епископ здорово разозлился. Он приходится двоюродным братом шотландскому королю. Королева Шотландии — племянница герцога Филиппа, сестра короля Шотландии, замужем за Вольфертом ван Борселеном. Необходимо что-то сделать, дабы убедить всех этих людей в том, что это был несчастный случай.
Через плечо Клаас улыбнулся Феликсу.
— То есть кого-то должны были наказать. Понимаешь? Не будь это несчастный случай, они не осмелились бы наказать никого вообще.
Клаас, для которого не существовало запутанных проблем, зачастую повергал Юлиуса в уныние, в особенности когда говорил чистую правду. Феликс же был просто вне себя.
— Это безумие! Они накажут нас? Ни за что ни про что?
— Они наказали меня, — пояснил подмастерье. Он осторожно повернулся, чтобы повязку закрепили у него на груди, а затем уселся, скрестив ноги и накинув на плечи рубаху. Его высохшие штаны были грязными и измятыми, а волосы прилипли к голове и слегка вились на концах.
— Правильно, они тебя наказали. Ты ведь сломал ногу тому господину, — резонно заметил Феликс. — И проявил непочтительность. И поставил в глупое положение ту девушку, за которой увивался лорд Саймон. А ведь он тоже шотландец. Да, насчет Кателины… Неужели ты не понял, болван, что ей совершенно не нужен этот дурацкий эннен, раз уж он упал в воду? Она может купить себе еще двадцать таких.
— У тебя волосы совсем развились, — сочувственно заметил на это подмастерье.
Неудивительно, подумал Юлиус, что Клаасу так часто достаются колотушки. Внезапно он вспомнил нечто важное. Девушка по имени Мабели служит у Жеана Меттенея, а в Брюгге Меттенеи вот уже целых пять поколений содержат постоялый двор и меняльную лавку для шотландских торговцев.
— Эта твоя Мабели… — начал Юлиус.
— Толстая длинная коса, рыжая, как у лисы, и зубы, крепкие, будто у лошадки, щеки розовые, носик пуговкой… А грудь белая, высокая…
Тут на Клааса, наконец, снизошло озарение, и он осекся.
— Она говорит, что шотландцы жаждут нашей крови. Им нужна была эта пушка чтобы воевать с Англией. Она говорит, что герцог во всем винит Брюгге, и бургомистру придется оправдываться. Она хочет со мной увидеться завтра в одиннадцать, под Журавлем.
Юлиус зажмурился. Впору решить, что это все выдумки, если не знать Клааса.