Путь обмана

Ютанов Николай Юрьевич

– Вон там, - сказал Женя, - стоит летающий корабль. Идемте, мира Ель, - я покажу его Вам.

– Летающий...
– сказала Еленка, улыбаясь, - я еще плавающих не видела... Стол брать будешь?

– Завтра, все - завтра, мира Ель! Пришелец сунул руки в карманы и, весело мотнув головой в сторону тропы, двинулся к лесу.

– Ж-женя, - сказала Еленка, вприпрыжку догоняя пришельца, - ты зря хохочеш-шь, веселишься... Я знаю... У тебя умер отец?

Пришелец вздохнул, грустно улыбнулся.

– Вы опять правы, фея лютиков и стрекоз, - у нас на корабле беда. Но что же мне прикажете,

целыми днями плакать? Или искать местных волшебниц и, рыдая на их твердом плечике, просить помощи?
– Пришелец показал пальцем на плечо Еленки.

– Женя, - спросила девчонка, - вы - солдат?

Пришелец задумался.

– Должно быть, да. Я, мира Ель, - солдат Космоса.

– Тогда понятно, почему вы не плачете, - сказала девчонка.
– Солдат не плачет.

Еленка встала на колени перед пеньком и протянула греющейся ящерице кустик земляники. Ящерица опустила змеиное веко и вытянула вперед зубастую нижнюю челюсть.

– За что вы так цените вояк?
– Женя, согнувшись, искал землянику: если вдруг зверю покажется мало.

Еленка нахмурилась. Она сорвала ящеркин хвост и резко встала. Тополь шумел за спиной пришельца. Женя глупо и радостно улыбался.

– Я - солдат, - жестко сказала девчонка.
– Не веришь?

Над землей блеснул поющий солнечный зайчик. Тело девчонки согнулось смуглым кузнечиком, исчезло. "Нога - в цзюй-цуэ, колено, пах..." - считал пришелец. Теплый ветер подкинул подбородок. Пришелец опустил глаза. На напряженной коричневой подошве висела приклеившаяся раздавленная ягода земляники. Над хворостиной ноги чернели окна глаз и две руки в неполном треугольнике. "Если мяукну, - отметил пришелец, - получу в висок на сладкое... Что-то вроде нашего "богомола"... Матка бозка, какая она гибкая!.." Он качнулся: ноги девчонки застыли чуть отклоненной струной. Женя улыбнулся: не ребенок, а взведенная машинка для убийства.

Еленка опустила ногу.

– Ты мог защититься, - сказала она, - ты мог убить меня. Я знаю. Почему ты этого не сделал?

Женя повернулся к тополю. Узкое лезвие вонзилось в кору сантиметров на пять. Женя подержал прохладную рукоятку, затем выдернул нож и перебросил хозяйке. Та ловко вогнала лезвие в ножны.

– Потому что я люблю Вас, мира Ель. Девчонка подобрала куртку и подошла к пришельцу.

– Должно быть, я тоже тебя люблю. Мне было неприятно тебя убивать. Женя развел руками.

– А его я ненавиж-жу, - девчонка кивнула на тополь.
– Оно - предатель.
– И снова вспыхнул солнечный зайчик. Брызнула бесцветная тополиная кровь.

Еленка сплюнула. Она подошла к стволу и провела ножом глубокую борозду. Потом еще одну. Потом еще. Взгляд девчонки замерз. Она прикоснулась зубами к рассеченному стволу, сладостно вцепилась в зеленую мякоть. То ли шип, то ли визг вырвался из ее горла.

– Елочка!
– испуганно сказал пришелец. Девчонка обернулась, зрачки у нее были мутные, губа приподнята в оскале.

– Ты хотела меня испугать?
– спросил пришелец.

– Женя, ты - совсем глупый. Разве солдат кого-нибудь пугает?
– сказала девчонка.
– У меня с этим деревом старые счеты.
– Кончики губ у нее

опустились, верхняя губа приподнялась, обнажив широкие зубы. Глаза прищурились. Вся поза заострилась в мрачной ненависти. Когда я была маленькая... да, сразу после той холодной эпохи, пафликяне... пааки!.. осадили столицу, и здесь, в лесу, нашли мою мать. Они хотели, чтобы отец сдал им город, но отец отказался. Тогда пафликяне собрали всех пленных и напоили их вином с ядом, который убивал через день. Они привязали мою маму к этому дереву и стали пытать на глазах у пленных... Они пытали МОЮ МАМУ! Они жгли ее раскаленными ножами! За что?! Она ж-же никогда не была солдатом! Она НАМ А!..
– Еленка стерла с губ пену.
– После каждой новой пытки они приводили одного пленного к воротам Столицы. Того впускали. Пленник приходил, говорил, умирал, а у отца седели волосы. Он грыз кончик ножа, чтобы не лишиться ума, а потом приходил ко мне в комнату, гладил по голове, говорил, что мама вот-вот придет, и я видела, как по губам у него текла кровь, и ничего не понимала... глупая была... Женя молчал.

– Потом пафликяне убили мою маму, - сказала девчонка.
– Мама родилась в лесу. Лес был ее покровителем, а это дерево не сделало ничего, чтобы спасти маму... Оно - предатель.

Снова нож с визгом вошел в кору. Еленка постояла на коленях, встала, подошла к дереву. Выдернула нож и повернулась к пришельцу.

– Папа говорит, - сказала она, - что предателей нельзя казнить. Они должны жить и всю жизнь мучиться, а потом сдохнуть от страха... Корабль там?

Девчонка, махнув рукой на солнце, пошла вперед.

– Это жестоко, - сказал Женя, - хотя, может, и справедливо.

Еленка молчала и внимательно посматривала на пришельца.

– Женя, вы же - солдат, - сказала Еленка, - а солдаты созданы, чтобы убивать.

– Нет, - сказал Женя.
– Это неправда. Я...

– А что бы вы сделали с теми, кто убил вашу маму?

Женя замолчал. Он слышал дыхание ждущей ответа девчонки. Слышал хрип деревьев в лесу, шорох травы у ног. Нужен был ответ на вопрос маленькой принцессы из ласкового леса.

– Я убил бы их, - сказал он.

– Да, - сказала Еленка.

Солнце заволокло тучами, погасли на тропинках солнечные плетеные пятна. Недовольные ящерицы исчезли с холодных пней. На дорогу закапали длинные тягучие слюни широколистного ореха.

Женя замедлил шаг. Он провел рукой по нечесаным волосам и остановился возле небольшой желтой плиты. Над ней возвышался белый обелиск с неправильной многолучевой звездой на шпиле.

– Это могила?
– спросила Еленка.

– Да, - сказал пришелец.
– Это могила Дэйва Байрона, моего друга.

– Он тоже был солдатом?

– Если это Вам так важно, мира Ель, то Дэйв был настоящим солдатом. Когда ему пришлось выбирать, он, не раздумывая долго, выбрал себя... И вот мы живем, а он...

Девчонка встала на колени, торжественно поцеловала пластик обелиска и прошептала, почти коснувшись щекой белой плиты: "Теперь ты счастлив, ты сделал свое дело, все, что мог, ты подарил нам, и мы никогда не сможем забыть тебя!" Она встала и, выдернув из волос фиеру, положила ее на плиту.