Путь один- в глубь себя
Шрифт:
Ты должен тщательно в себе разобраться.
В тебе есть и доверие, и недоверие.
Там есть и добро, и зло.
Там есть и благие намерения, и дурные.
Брось их все к ногам мастера и скажи ему: «Все они здесь, теперь Ты заботишься о них. Ясно, что во мне живет и сомнение, но его я тоже передаю Тебе, теперь Ты несешь за него ответственность».
Если ты способен передать и свои сомнения, в тебе родится новое доверие, выходящее за пределы двойственности, ведь ты уже не прячешь плохое. А почему мы скрываем плохое? Мы скрываем его, потому что не хотим, чтобы кто-нибудь знал, что в нас это плохое есть. Но если ты станешь таиться от мастера, то не раскроешься полностью —
Нет, ты должен положить перед ним не только цветы, но и колючки. Ибо что ты будешь делать с этими колючками? Они сидят в тебе, и мастер прекрасно об этом знает. Когда ты говоришь, что твое доверие абсолютно, что в тебе не осталось ни тени сомнений, мастер знает, что ты лжешь. Может, ты сам не знаешь, что лжешь, но это самая настоящая ложь — потому что такое попросту невозможно.
Когда ты скажешь мастеру: «Вот мое доверие и вот мои сомнения, я все это кладу у твоих ног. Вот мои раны и вот мои радости, я их принес тебе. Теперь я от тебя ничего не утаиваю, я стою перед тобой совершенно нагой». Тогда мастер будет знать, что ты полон доверия и искренен. Это и есть подлинность, вот что значит — быть настоящим. И только лишь через эту подлинность может случиться что-то стоящее.
Ум — это двойственность. Потому, когда ты кого-то любишь, скажи своему любимому, что в тебе прячется и ненависть. Именно так можно узнать, что человек любит по-настоящему: он ничего не утаивает, он во всем открывается, он не делает отличий между добром и злом. Он полностью раскрывает свой ум и говорит: «Это мой ум! Он может благоухать сладкими ароматами, но может и вонять. И я не могу гарантировать тебе, что он всегда будет только благоухать, ведь временами от него дурно пахнет. Так что иногда я буду сомневаться, иногда буду бороться с мастером, иногда буду его обвинять. Да, все это во мне есть».
Если ты отпустишь обе стороны просто такими, как они есть, — ты выйдешь за пределы их обеих. Нет никакой необходимости создавать противоречие между своим доверием и недоверием; оба они принадлежат тебе, поэтому иди и сдайся им обоим. Если ты ничего не утаишь, если ты до конца опустошишь себя, если полностью оставишь свою раздвоенность и станешь не-двойственным, в тот же миг ты обнаружишь, что вышел за пределы. Теперь тебе не нужно ни доверие, ни недоверие.
То, что случается в этот миг, и есть настоящее отпускание. Теперь никакой двойственности не осталось; двоих больше нет, есть только одно. Теперь не существует ни учителя, ни ученика, больше нет ни того, кто отпускает, ни того, кому сдаются; остается только само событие — отпускание. Мастер — это один конец, ученик — другой, а между ними это единое пространство, подобно тому, как единый поток жизни струится между твоей правой рукой и левой.
Мастер дзэн лежал на смертном одре. Он позвал своего лучшего ученика и сказал ему:«Послушай: вот священный текст, который я унаследовал от своего мастера, который в свою очередь унаследовал его от своего мастера. Семь поколений его передавали из рук в руки. Все, что значимо, написано в этом тексте.
В нем содержится суть, главное, больше ничего не нужно. Если сохранить только этот текст, сохранится вся религия. Береги его как зеницу ока. Я вручаю его тебе, потому что ты — мой преемник».
Ученик, даже не заглянув в текст, ответил: «Все, что стоило получить, я получил без помощи каких-то там текстов, и все, что стоило знать, я узнал без помощи священных книг. Поэтому забирай свой священный текст с собой. Что мне с ним делать?»
Но мастер настаивал: «Это последние минуты моей жизни — не спорь со мной понапрасну. Я передаю это тебе на хранение, потому что доверяю тебе. Возьми его и не создавай мне проблем в мои последние минуты!»
Дело было зимой, и в комнате горел очаг. Ученик взял свиток и бросил его в огонь. Он даже не потрудился раскрыть его.
Мастер расхохотался и сказал: «Да, твое доверие абсолютно! В этом свитке ничего не было, он был пустым. Если бы ты хоть мельком заглянул в него, это означало бы, что ты что-то от меня утаил, что ты сомневаешься в своих знаниях, что ты еще не полностью достиг».
Здесь все очень запутано. Если бы ученик взял свиток, мастер огорчился бы; мастер счастлив, так как ученик сжег свиток. Мастер накануне смерти пытается выяснить, стал ли ученик с ним единым целым. «Я знаю, что этот текст — просто хлам, так что, если он стал со мной одним целым, он тоже будет знать об этом. Я знаю, что этот свиток пуст, поэтому, если мой ученик — единое целое со мной, он тоже будет знать об этом. Если ученик не сможет этого узнать, это означает, что между мною и ним все еще существует какой-то барьер». В этой традиции дзэн такой свиток целых семь поколений переходил от мастера к ученику и каждый ученик сжигал его в присутствии мастера. Последним экзаменом всегда служил этот пустой свиток.
Отпускание — это когда мастер и ученик полностью, до конца слились в одно целое. Но когда это происходит? Когда ты становишься совершенно обнаженным, когда ты ничего не утаиваешь от мастера. Само по себе утаивание несет в себе один смысл — кем бы ни был этот человек, стоящий передо мной, я ему противостою, я враждую с ним; во мне есть страх по отношению к нему, но не любовь. Зачем от мастера что-то скрывать? Когда он увидит твое зло, ты не встретишь никакого осуждения в его глазах, ведь он видит это зло, даже когда ты его прячешь. Так что здесь нет никакой разницы, ты без надобности показываешь свою хитрость и изворотливость.
Ум — это двойственность. Отпусти двойственность целиком; отпусти весь ум, а не его части. Помни: если ты половину отпустишь, а половину оставишь себе, то никакое это будет не отпускание. Это как если бы у меня была золотая монета и я попытался отдать тебе одну ее сторону, а другую оставить себе. Так монета просто останется в моем кармане, ведь две стороны нельзя отделить друг от друга. Все, что я могу сделать, — это показать тебе одну сторону и сказать: «Смотри, вот она, но сейчас я положу монету обратно в карман, ведь я должен оставить себе вторую сторону». Ты или должен отдать всю монету или оставить ее всю себе; наполовину не получится.
Отпустить — значит отпустить ум. А ум — это двойственность, то есть именно двойственность следует полностью отпустить, ничего не утаивая. Следует раскрыть свое «я» целиком, без всяких защит. Именно в это мгновение исчезают и мастер, и ученик. Мастер уже давно исчез; в это мгновение исчезает и ученик — остается единое целое. Два конца, но пространство между ними едино. Теперь эти два листка овевает один и тот же ветерок. Два листика могут быть отделены друг от друга, но ветер — один и тот же. Два тела могут быть отдельны, но ветер сознания — един.