Путь проклятых. Повести и рассказы
Шрифт:
Вокалист оторвался от газеты и с интересом слушал.
Джон играл, и ему все больше нравилась собственная музыка. Он находил в ней новое, ранее не слышанное им звучание, которое придали его произведению электрические инструменты. Когда замолк пропущенный через ревербератор последний звук, Джон ощутил тихую радость. Получилось именно то, чего он хотел. Вновь образовавшаяся группа играла еще не очень слаженно, но в целом впечатление осталось хорошее. Музыканты знали свое дело, более того, они почувствовали его музыку, поняли ее. А это - главное.
Несколько секунд все молчали. Потом Чарли отложил гитару, подошел к Джону и протянул ему руку.
– Ты написал настоящую вещь, - сказал
– Не знаю, примут ли ее, но это - музыка.
Они сидели в заведении у Элма, где встретились накануне. По предложению Чарли они решили отметить создание новой группы.
– Итак, как мы обзовем себя?
– спросил Чарли, когда им принесли выпивку.
– Я предлагаю назвать нашу группу "The Way To The Top" - "Путь к вершине", - робко предложил Бенни, поправляя очки и беря в руку бокал.
– Ведь именно это я уловил в вашей сюите, мистер Лэкер?
Джон с удивлением взглянул на ударника - парень понял все, что он хотел сказать своей музыкой! И играл хорошо - Бенни ему сразу понравился.
– Да, ты прав. Именно это я и хотел выразить. Мне название нравится. А как вам?
– Вполне прилично, - отозвался Чарли.
Ник и Дэвид согласно кивнули.
– Тогда, поднимем бокалы за то, чтобы этот путь действительно привел нас к вершине!
– провозгласил Джон.
За сегодняшний день они трижды сыграли сюиту, написанную Джоном, и несколько песен Чарли. Песни оказались очень даже неплохие, они брали за живое, и Джон согласился включить их в программу. В песнях Чарли жесткий ритм и рычание бас-гитары, пропущенной через фуз, сочетались с плачущим голосом соло-гитары и высокими переливами электрооргана, что вместе создавало сложную и глубокую мелодию, точно соответствующую словам песни. Причем песни Чарли весьма удачно сочеталось с полифоническим звучанием музыки, написанной Джоном. Она как бы говорила о том же, но на другом уровне восприятия. В голове у Джона уже родилась мелодия, которой они должны были закончить программу, мелодия, подводившая итог всему концерту. Поэтому Джон не стал засиживаться в кафе, а, попрощавшись с новыми друзьями, поспешил домой, горя нетерпением поскорее перенести на бумагу звучавшую в нем музыку. Несмотря на мелкий противный дождь, на душе было светло и радостно - начало положено; теперь - вперед, вверх!
Начались репетиционые будни. С каждым разом Джон становился все более требовательным к своим коллегам, заставляя их проигрывать одно и то же снова и снова, добиваясь полного единства звучания. Написанная им музыка только с первого взгляда казалась простой для исполнения. Постепенно в ней открывались новые подголоски, полутона, тончайшие плетения звуков, похожие на серебряные паутинки. Сыграть все это мог лишь настоящий виртуоз. И Джон требовал от своих товарищей виртуозности.
Песни Чарли были намного проще, хотя и в них слышалось полифоническое звучание с довольно сложной структурой. Если воспринимать их поверхностно, они давали именно то, чего ждало большинство поклонников рока: жесткий ритм, плач гитары, рычание фуза. Но искушенный слушатель улавливал скрывавшуюся за внешним рисунком музыки более глубокую суть, другую, внутреннюю мелодию, которою вели орган и синтезатор.
В концертной программе вначале шли песни Чарли, а после них, развивая тему - две инструментальные композиции Джона.
Они репетировали около двух месяцев. Наконец Джон остался доволен. Музыка больше не разваливалась на отдельные партии, а звучала, как единое целое. Можно было выходить на публику.
За неделю до концерта они собственными силами привели зал в относительный порядок, за что практичный Чарли выторговал у хозяина уменьшение арендной платы до сорока пяти фунтов в неделю. Затем все тот же Чарли договорился со знакомым художником, и через день красочные афиши появились на улицах Саутгемптона, и даже кое-где в Сити. Правда, на Альберт-Холле Чарли афишу повесить не удалось. К нему с грозным видом направился полицейский, и Чарли поспешил унести ноги от греха подальше.
Накануне концерта Джон почти не спал. В голове его вертелись сумбурные вихри из обрывков музыки, фраз, мелькали лица музыкантов, расплывались яркие световые круги прожекторов - Джон не находил себе места.
Забылся он лишь под утро. В девять часов вскочил, как ужаленный. Концерт был назначен на пять часов вечера, но Джону не терпелось и, наскоро перекусив и выпив для храбрости бокал чистого виски, он направился в зал. Там он бродил среди пустых рядов, нервно курил - впервые за многие годы. Потом уселся в одно из кресел, и сам не заметил, как заснул.
Они сидели в небольшой комнатке за сценой и ждали, пока соберется публика. До начала выступления оставалось пятнадцать минут, а народу пока набралось едва половина зала.
– Ничего, соберутся, - успокаивал всех Чарли.
– А, в крайнем случае, для первого раза и ползала неплохо. Главное, чтобы им понравился концерт. Тогда завтра зал будет полный.
Все же к началу выступления зал заполнился почти на две трети. Дэвид вышел к микрофону, представил группу и объявил название первой песни. Джон поудобнее уселся за своим органом и весь ушел в музыку. Он не видел зала, не видел слепящих прожекторов, не видел даже своих товарищей; он не слышал, что объявлял Дэвид - он играл. Чувствуя, что играет сейчас лучше, чем когда бы то ни было раньше. Да и остальные - тоже. Мрачная, экспрессивная музыка Чарли с жестким ритмом, насыщенная до предела, подавляла зал, заставляла слушать, не давала возможности думать о постороннем. После последней песни Чарли зал взорвался криками и аплодисментами.
Тьюз объявил композицию Лэкера. Джон был в ударе. Густой, глубокий звук его органа заполнил зал; мелодия струилась, лилась, постепенно нарастая, поднимаясь вверх; изредка она словно срывалась, но затем снова выравнивалась, неуклонно стремясь ввысь. Джон закончил на самой высокой ноте, и ее отзвук еще долго висел в зале.
Послышались редкие хлопки, но и они вскоре замолкли. Тьюз объявил последнюю вещь. Джон снова заиграл. Но что-то было не так. Приподнятое настроение улетучилось. Джон играл через силу, и это передалось остальным. Когда они закончили, зал молчал. Почти половина слушателей ушла после первой композиции Джона, и остальные тоже спешили к выходу. Никто не аплодировал.
Джон устало откинулся на спинку стула. Он был разбит, подавлен. Провал, полный провал!
К нему подошел Чарли, положил руку на плечо.
– Не расстраивайся, старина. Твоя музыка - настоящая. Тебя просто не поняли. Но они поймут. Нужно только время. Мы еще будем выступать в Альберт-Холле, а не в этом сарае!
Еще неделю они выступали со своей программой. И каждый раз народу собиралось все меньше и меньше. И большинство слушателей покидало зал, когда начинали играть сюиты Джона. В игре Лэкера появилась не свойственная ему ранее ярость, одержимость. Он как бы мстил своей музыкой тем, кто не хотел его слушать. Но люди уходили, и группа завершала выступления в почти пустом зале.