Путь шамана
Шрифт:
"Это отличное ружье",- заметил он, кивком показав на винчестерский дробовик, который я захватил с собой на случай охоты.
Намек был ясен: принятая у хиваро наименьшая плата за посвящение в шаманы - это шомпольное ружье, и мой винчестер, заряжаемый патронами с помощью затвора, был не в пример мощнее этих стреляющих дымным порохом ружей и, следовательно, ценился гораздо выше.
"Ради того, чтобы обрести знание и духов-помощников, я подарю тебе это ружье и две коробки с патронами",- сказал я.
Акачу кивнул и протянул руку к винчестеру. Я взял ружье и отдал ему. Он попробовал его на вес, заглянул в ствол. Потом вдруг положил дробовик на колени и сказал:
"Сперва
Я ответил, что готов сделать все, что он велит.
"Ты не "шуар", не индеец,- сказал Акачу,- поэтому я не уверен, что тебя ждет удача. Но я помогу тебе попробовать". Он сделал движение головой в сторону Анд. "Мы скоро пойдем к водопаду".
Через пять дней мы вместе с Акачу и его зятем Цангу отправились в путешествие к священному водопаду.- Сопровождавший меня хиваро, выполнив свои обязанности, ушел домой еще раньше.
В первый день мы шли по лесной тропинке, вверх по течению извилистой реки. Мои спутники шагали очень быстро, и я был рад, когда ближе к вечеру мы наконец устроили привал возле небольшой быстрины. Акачу с Цангу соорудили навес с покатой крышей из пальмовых листьев. Постелями нам тоже служили пальмовые листья. Спал я крепко, согреваемый угольями костра, который они развели у входа.
На второй день мы почти все время пробирались вверх по застланному туманом лесу. Когда шагать по едва различимой тропке стало совсем тяжко, мы остановились у зарослей дикого тростника, чтобы нарезать палок, которые облегчили бы нам дальнейший путь. Акачу куда-то отлучился, но вскоре вернулся, неся в руках бальсовую жердь. Пока мы отдыхали, он быстро вырезал на жерди какие-то несложные геометрические узоры, а потом протянул ее мне.
"Вот тебе волшебный посох,- сказал он.- Он защитит тебя от демонов. Если встретишь демона, кинь в него посох. Он сильнее любого ружья".
Я ощупал жердь. Она была исключительно легкая: обороняться с ее помощью против чего-либо вещественного было бы совершенно невозможно. На мгновение мне показалось, что мы, будто дети, играем в сказки. Но ведь мои спутники были воинами - воинами, которые постоянно враждовали и бились не на жизнь, а на смерть со своими недругами, и само их существование должно было зависеть от единения с реальным миром.
Тропа, по которой мы шли, становилась все более скользкой и крутой, и мне все чаще начинало казаться, что, делая два шага вперед в этой глинистой жиже, я вынужден делать один шаг назад. Мы то и дело останавливались перевести дух и глотнуть пива из маниоки, разбавленного водой, которое было у нас во флягах. Иногда мои спутники подкреплялись сваренной и закопченной маниокой или куском копченого мяса, которое они несли с собой в мешочках из обезьяньей кожи. Мне, однако, есть было запрещено.
"Ты должен страдать,- объяснил мне Цангу,- чтобы предки пожалели тебя. Иначе древний призрак, не придет".
В эту ночь, усталый и голодный, я все никак не мог уснуть под навесом из пальмовых листьев, который мы соорудили на студеной, пронизанной сыростью вершине гряды. Незадолго перед рассветом зарядил дождь. Совершенно окоченев от холода и не в силах больше оставаться на прежнем месте, мы снялись с привала и стали на ощупь пробираться в темноте вдоль гряды. Дождь все усиливался. Вскоре частые вспышки молнии, сопровождаемые раскатами грома, прорезали небо, освещая нам путь. Казалось, молнии бьют прямо в гряду, и мы, насколько могли, ускорили шаг, чтобы побыстрее уйти с вышины. В неясной рассветной полутьме я поминутно терял из виду моих спутников, для которых такое стремительное передвижение сквозь лесную чащу было гораздо более привычным делом, чем для меня. И если даже в обычных обстоятельствах они шли со скоростью четыре-пять миль в час, то теперь - никак не меньше шести.
Вскоре я окончательно потерял их из виду. Они считают, что я иду за ними, решил я, и обязательно будут ждать меня где-нибудь там, впереди, за краем гряды. И я с трудом двинулся вперед, промокший, голодный и усталый, в ужасе, что навсегда потеряюсь в этих огромных необитаемых дебрях. Прошел час, потом другой и третий, но индейцев все не было видно. Дождь перестал, и в пустынном лесу стало светлее. Я принялся искать согнутые веточки на молодых деревьях - так индейцы указывают путь, по которому они прошли,- но не нашел ни одной.
Я остановился, уселся на упавшее дерево посреди сырого леса и попробовал ясно обдумать свое положение. Я издал особый индейский клич - крик, идущий из самой глубины легких, который слышно за полмили. Я трижды повторил его. Ответа не было. Меня охватил страх. У меня не было ружья, так что не могло быть и речи о том, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь. Я не знал, куда идти. Единственными человеческими существами в этой чаще были мои спутники, но их и след простыл.
Я понимал, что до сих пор мы держали на запад, но сквозь густые кроны окружавших меня деревьев нельзя было определить направление солнца. От главной гряды шло множество развилок, и было непонятно, куда лучше пойти. Я выбрал одну из них почти наугад и медленно двинулся вперед, ломая веточки через каждые десять футов, чтобы дать знак индейцам, если они станут искать меня здесь. Время от времени я кричал, но в ответ не услышал ни звука. Я остановился у какого-то ручья и налил воды в калебас с пивом. Пока я, взмокнув от ходьбы, отдыхал, вокруг меня кружились десятки бабочек, то и дело садясь мне на голову, руки и плечи. Я смотрел, как они пили пот с моей кожи и тут же испражнялись на нее. Я встал и пошел дальше, в глубь леса, опираясь на свой бальсовый посох. Темнело. При помощи имевшегося у меня короткого мачете я нарезал ветвей с молоденьких пальм и соорудил нечто наподобие навеса. Почти совсем обессилев, я выпил пива, укрылся пальмовыми листьями и тут же уснул.
Когда я проснулся, сквозь кроны деревьев пробивался слабый свет. Я лежал, в этой зеленой тиши, как вдруг услышал какой-то приглушенный раскат. Он раздался совершенно неожиданно, и я не понял, откуда он доносится. Не шевелясь, я прождал минут пятнадцать, и звук повторился - откуда-то слева. Определенно, это стреляли из ружья. Я вскочил и кинулся в направлении выстрела; я мчался, спотыкаясь и скользя, вниз по крутому склону, время от времени издавая индейский клич. Послышался еще один такой же звук, на этот раз немного правее. Я изменил направление и вскоре уже спускался по отвесной стороне каньона, цепляясь за лианы и перекатываясь от одного деревца к другому. Тут до меня донесся неумолчный, всепроникающий гул, будто где-то рядом шел бесконечный товарный поезд. Я вдруг оказался на покрытом валунами берегу реки. Примерно в четверть мили вверх по течению гигантский водопад с ревом низвергался по гладкой каменистой поверхности утеса. И там, у подножия водопада, я увидел своих спутников, и в эту минуту для меня не было на целом свете людей роднее, чем они.
Я стал пробираться к ним, карабкаясь по огромным прибрежным валунам, прямо по воде, стоявшей между наносами песка. Ветер доносил до меня растворенные в воздухе мельчайшие брызги водопада, даря прохладу моему телу. Наконец я дотащился до того места, где стояли Акачу с Цангу и рухнул на песок рядом с ними.
"А мы уж думали, тебя демон заловил",- сказал, усмехнувшись, Акачу.
Я слабо улыбнулся в ответ и с радостью взял протянутую мне флягу.
"Ты устал,- сказал Акачу.- Это хорошо: может быть, предки пожалеют тебя. Теперь ты должен искупаться".