Путь шута
Шрифт:
— Вы собираетесь захватить Тирану, майор? — прерываю я его рассуждения. Невежливо, не спорю, да к тому же и небезопасно — учитывая то, что он старше меня по званию да к тому же работает в некоем неизвестном мне комитете. Впрочем, с тех пор, как четыре года назад после самороспуска Совета Безопасности старая система ООН окончательно перестала существовать, новые органы полуаморфной структуры, именуемой Советом Наций, возникали едва ли не каждый день. Все они словно по волшебству получают невероятные полномочия, а их сотрудники считают себя вправе объяснять профессиональным миротворцам, как и что им следует делать. — Полагаете,
— Ценю ваше чувство юмора, капитан, — Фаулер бросает брезгливый взгляд на скрючившегося на полу повара и легонько пинает его в бок носком своего замечательного сапога. — Однако не заставляйте меня думать, что вы недостаточно умны, чтобы не понять истинного смысла моих слов. Успех миссии почти всегда зависит от того, правильно ли ведут себя миротворцы с местным населением. С туземцами, если выражаться без обиняков. И если вы намерены мириться с тем, что туземцы воруют продукты, предназначенные для наших солдат, и кормят их дерьмом, — тут он демонстративно сморщил нос, и я, будто очнувшись, вновь ощутил ползущую из кухни вонь прогорклого масла, — то я мириться с этим не намерен.
Он поднимает стек — Шариф дергается и закрывает руками лицо — и аккуратно засовывает его за отворот сапога.
— Ты немедленно вернешь мясо на кухню, — холодно приказывает майор, — и используешь его по назначению. Масло заменишь на свежее, иначе мне придется еще раз проучить тебя, ясно?
— Да. — Повар проворно отползает от возвышающегося над ним Фаулера. — Да, господин, конечно же, я все сделаю как надо…
Я наблюдаю за его ретирадой со смешанными чувствами. Албанцы — гордый народ, совершенно не склонный к рабскому подчинению. По-видимому, майор Фаулер действительно обладает редким даром убеждения. Я не могу одобрить его методов, но, положа руку на сердце, воровство Шарифа и его работничков действительно заслуживает наказания. Может быть, не такого сурового, но, во всяком случае, справедливого.
— Майор, — говорю я, когда повар исчезает за дверями кухни, — мне почему-то кажется, что ваш способ общения с местным населением не найдет понимания среди офицерского состава. Наш командующий отличается от генерала Харриса. Кардинально.
— Генерал О'Ши? — Фаулер поднимает пшеничные брови. — Я встречался с ним, когда он еще не носил генеральских звезд. Правда, и сам я тогда был всего лишь зеленым лейтенантом. Тем не менее я хорошо его помню. Не думаю, что у нас с ним возникнут какие-то разногласия.
«Что ж, — комментирую я про себя, — блажен, кто верует». Босс, он же бригадный генерал Майк О'Ши, известен своими либеральными взглядами на политические процессы в странах «третьего мира» и участие в них миротворческих сил, что не мешает ему оставаться чрезвычайно тяжелым и даже деспотичным командиром для своих подчиненных. Впрочем, чего еще вы хотите от ирландца, воспитанного в католической вере и перешедшего в англиканство в двадцатилетнем возрасте? Насколько я разбираюсь в людях, он скорее отправит под арест бравого майора Фаулера, чем накажет за воровство бедолагу Шарифа.
— Дело тут не в позиции, которой придерживается сам старина Майк, — майор слегка приобнимает меня за плечи и ведет к выходу из столовой. — Я знаю, что он предпочитает миндальничать с туземцами, я читал донесения о его работе в Шри-Ланке. Но поверьте, капитан, полномочия,
У него, к счастью, хватает такта — или проницательности — убрать руку с моего плеча за мгновение до того, как я решаю ее сбросить. Для нас, испанцев, границы личного пространства не так нерушимы, как для тех же скандинавов, но прикосновение Фаулера меня раздражает.
— Вы упомянули о полномочиях для того, чтобы я начал вас расспрашивать, не так ли? Считайте, что я уже спросил.
— Военная полиция, — с непонятной интонацией произносит Фаулер. — Ex ungue leonem [1] , как говорили римляне.
Если это лесть, то весьма неуклюжая. А если издевка, то слишком хорошо завуалированная. Я не могу удержаться и подыгрываю ему:
— Это ведь только первая половина поговорки. Ex auribus asinum [2] , майор.
1
По когтю (узнают) льва (лат.).
2
По ушам (узнают) осла (лат.).
Пусть на секунду, но Фаулер выглядит ошарашенным. Не ожидал, судя по всему, от простяги-полицейского знания крылатых латинских выражений. Значит, не заглядывал еще в мое досье — первым документом там лежит рекомендация, данная мне отцом Бастианом, директором колледжа Святого Луки в Мадриде. Добрейший отец Бастиан особо отмечал мои превосходные успехи в изучении древних языков.
— Превосходно, капитан! Отдаю должное вашей эрудиции. Что же касается моих полномочий, то ваше любопытство будет полностью удовлетворено. Сегодня же вечером, во время партии в покер.
— Вы знакомы с комиссаром Шеве?
— Да, мы встречались прежде. Итак, до вечера?
Он еще раз демонстрирует мне свои великолепные зубы, точно сытый, довольный жизнью лев, покровительственно скалящийся при виде какого-нибудь мелкого хищника. Затем поворачивается и устремляется к административному корпусу — очень прямой, очень собранный и энергичный.
Я задумчиво гляжу ему вслед. Почему комиссар ничего не сказал мне об этом Фаулере раньше? И не к майору ли относилась загадочная фраза «Там будет кое-кто, с кем тебе полезно познакомиться»? Что ж, в любом случае я еще смогу узнать это у самого Шеве — достаточно прийти к нему на полчаса раньше назначенного времени.
Забегая вперед, скажу, что выполнить это намерение мне не удается.
Придя домой — если можно назвать домом две тесные комнатки со спартанской мебелью и минимумом удобств, — я первым делом заглядываю в душ, но воды, разумеется, нет. Для Албании это нормально. В Тиране, расположенной значительно ближе к горным озерам, воду дают четыре часа в сутки — два часа утром и два часа вечером. В Дурресе все обстоит куда сложнее, потому что здесь уже несколько лет работает построенный на деньги ЕС опреснитель, и вода теоретически должна поступать в некоторые кварталы бесперебойно. База «Лепанто» расположена как раз в одном из таких кварталов, но воду мы видим так же редко, как и жители столицы. Понять это невозможно, как, впрочем, многое в Албании.