Путь Стаи
Шрифт:
— Твоя дочь очень хотела бы, чтобы ты был рядом с ней в день ее совершеннолетия, — проговорила она, надеясь его утешить. Ей было немного совестно, что она своими вопросами разбередила его раны.
Но Шторос отрицательно покачал головой.
— Она ненавидит меня. Если она узнает, что я жив, то, не задумываясь, убьет меня. И будет совершенно права.
— Я думаю, что она так не сделает, — прошептала Динка.
— Почему же? — невесело усмехнулся Шторос. — Ведь ты убила своего отца, разве нет?
— Ну, это другое, — смутилась Динка. О своем отце она как-то не подумала.
— Расскажи, — вдруг предложил Шторос.
Динка тяжело вздохнула. Если не считать той фразы, брошенной ею в истерике на корабле, она никогда и никому об этом не рассказывала. Она и себе-то рассказала об этом совсем недавно. Всю свою жизнь Динка берегла воспоминания об отце. Она помнила взгляд его голубых глаз, обращенный на нее, его сильные руки, подбрасывающие ее до самых небес, его хриплый смех, и резкий запах табака, исходивший от него. Она считала, что любила своего отца. И если бы не несчастный случай, разлучивший их так рано…
А потом она вспомнила, что это она убила своего отца. Динка набрала в грудь воздуха, чтобы начать рассказ, но так и замерла, задержав дыхание. Сначала она хотела сказать о том, что не хотела убивать отца, просто так вышло. Но за секунду до того, как слова сорвались с губ, она поняла, что это ложь. В тот самый момент, когда он занес над лицом матери скалку… В тот самый момент она пожелала убить его всей душой. И он вспыхнул. Потом уже загорелось все остальное, когда он с воем беспорядочно метался по избе. Потом уже загорелась мать. Но в тот момент Динка не жалела о своем поступке.
Она протяжно выдохнула. Шторос терпеливо ждал, устремив взгляд вдаль.
— Я любила его, — наконец проговорила Динка. — Но он бил мою мать, а она кричала, плакала и звала на помощь. Я сидела под столом и ничего не могла сделать. А потом… — голос ее прервался.
Шторос крепче прижал ее к своей груди, и она, отдышавшись, продолжила.
— Потом он собирался убить мать, и я всем сердцем пожелала, чтобы он умер прямо сейчас. И он загорелся. Мне было пять лет.
— Вот и я сразу сгорю, если когда-нибудь встречу свою дочь, — горько проговорил Шторос. — Между тобой и мной гораздо больше общего, чем можно было бы представить.
— Да уж, — грустно проговорила Динка. — По крайней мере, мы можем понять друг друга и не осуждать за то, что случилось в прошлом.
Над холмами на востоке небо начало светлеть.
— Давай спустимся, растолкаем Хоегарда и попытаемся еще немного поспать, — предложил Шторос. Динка кивнула и зябко поежилась. Несмотря на то, что она была завернута в одеяло, утренний воздух был свеж, и бриз со стороны моря набирал силу.
— Как ты меня сюда затащил? — удивилась она, глядя в люк на крыше, который открывался прямо в отведенную им комнату.
— Я хотел дежурить один, но как только вылез сюда, почувствовал себя хреново, — признался Шторос. — Тирсвад помог мне поднять тебя наверх.
Он мягко спрыгнул в комнату и протянул к ней из темноты руки. Динка, не колеблясь, шагнула в проем и очутилась в его объятиях.
Разбуженный Хоегард
Динка проснулась утром сама и обнаружила, что также лежит, прижавшись к Тирсваду, в то время как он обнимает ее. Она зажмурила глаза и с наслаждением вдохнула его запах, ощущая всем телом его тепло, его близость. Просыпаться совершенно не хотелось, потому что наяву не ждало ничего хорошего. Только выматывающая тревога и мучительные раздумья. Сейчас она ничего этого не хотела. Только урвать еще несколько мгновений покоя и безмятежности на границе сна и яви.
Открылась дверь в комнату, и послышались негромкие шаги. В комнате запахло чем-то съедобным.
— Что она? — спросил Хоегард откуда-то из дальнего угла комнаты.
— Спит еще, — шепотом отозвался Тирсвад.
— Пора будить ее. Нам скоро уже идти к лекарке, — чем-то шурша, проговорил Хоегард.
Ах, лекарка… Динка за волнениями вчерашнего дня и забыла о том, что ее собирались показать лекарю женских болезней. Вчера Хоегард, видимо, нашел подходящую женщину и договорился с ней. Динка совсем не хотела идти к какой-то незнакомой женщине, чтобы та ее еще и осматривала. Она крепче зажмурила глаза и вжалась в грудь Тирсвада.
— Сейчас, еще немного, — шепотом ответил Тирсвад Хоегарду.
Динка почувствовала, как он целует ее в темя, и его рука легонько пробегает по ее спине от затылка до поясницы. Она затаила дыхание, наслаждаясь незатейливой лаской.
— Почему ты притворяешься, что спишь, если уже давно проснулась? — едва слышно прошептал ей на ухо Тирсвад.
— Мне так хорошо лежать с тобой рядом, — ответила так же тихо Динка. — И я не хочу идти к лекарке.
Он снова пробежал пальцами вдоль ее позвоночника, в этот раз спустившись до самого копчика и напоследок погладив ее по ягодице.
— Мне тоже хорошо с тобой. Но к лекарке сходить надо. Пусть назначит тебе лечение, чтобы ты снова была здорова, и мы могли бы ласкать тебя столько, сколько тебе захочется, — прошептал Тирсвад. И снова легкие прикосновения пальцев к спине сквозь тонкую ткань рубашки. Динка прерывисто вздохнула, чувствуя, как в теле просыпается желание большего, и неохотно отстранилась от своего мужчины. Тирсвад смотрел на нее с улыбкой.
За неимением стола в комнате, горшочек с кашей и ложками стоял на деревянном сундуке в углу. Хоегард и Шторос сидели у этого сундука и тихо переговаривались между собой. Все вещи уже были собраны в сумки, которые лежали у выхода. Осталось только позавтракать, да Динке переодеться. Она обнаружила себя в одних панталонах и чьей-то большой мужской рубахе. Вчера они переодевали ее уже спящую.