Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Шрифт:
— Девчонок в середину, — я обнажил палаш. — Парни — в клин…
— Нет, Олег, — отчётливо и спокойно сказала Танюшка, и девчонки сплотились за ней.
— Что — нет? — сердито спросил я.
— Сегодня мы пойдём рядом с вами, — сказала он, обнажая корду. — Мне кажется — сегодня нехорошо будет тем, кто останется в живых, если мы столкнёмся с чёрными и проиграем. Вы не сможете нас защитить. И тогда будет лучше погибнуть всем вместе.
Две или три секунды я молчал. Потом бросил:
— Что же — может быть, нам ещё
Игорь Добронравов
Жарких костров развесёлый треск,
Руки тяжёлын над огнём.
Окаменевший и грустный лес —
Стаю волков обложили в нём.
262.
Серые мечутся меж берёз,
Прячут детей, зарывают в снег…
И в онемевших глазах вопрос:
"Что же ты делаешь, человек?!"
Вот и всё… Приходит смертный час,
Тот час, когда вся жизнь — сплошная боль…
Снег несёт… Ах, если б он их спас!
Но этот день не станет иной судьбой…
Кружит матёрый — здесь главный он…
Чует — вот-вот и начнут стрелять…
Но на флажки не пойти — закон…
Лучше под пули — учила мать!
Лучше под пули, оскалив пасть,
Молча за горло, с разбегу в грудь,
Лапами, сильно, подмять, упасть…
Может, и вырвется кто-нибудь…
Кто-нибудь… Всё уже смерти круг.
Уже давно на спуск жадно палец лёг…
Кто-нибудь… Пусть это будет друг!
Он допоёт, когда голос мой уснёт…
Цепи смыкаются, крик и смех,
Запах железа, собачий лай…
Волка — не лебедя. Лебедя — "грех"!
А волк — он разбойник, его стреляй…
След — словно пеленги, на виду…
И, заглянув в поднебесья синь,
Воздуха грудь вожак глотнул,
Прыгнул — как проклят, что было сил…
…Ветра свист… Опять не повезло…
Ударил гром — и палевый бок в крови…
Жизнь — прости… Прости всех нас за зло…
Дай времени нам — себя научить любви…
* * *
Тропа, по которой нас вёл Санёк, в самом деле уводила в обход негров — под пологом зелёных рощ, чьи кроны прочным покровом закрывали нас от взглядов со стороны. Мы шли в строю, на страшном напряге, но в какой-то момент Саня шумно перевёл дух и сказал достаточно громко:
— Всё. Они остались там, — он махнул рукой влево, — мы сейчас выше их… Впереди прямая дорога на Ираклион… Если пойдём быстро — дойдём к утру.
— Да, хорошо, — я тоже перевёл дух. Слева виднелся склон холма, переходивший в открытую узкую и длинную долину, терявшуюся где-то среди рощ. По долине двигался отряд негров — параллельно нам, явно о нас ничего не подозревая. Над ними плыл, покачиваясь и ныряя, шест с человеческой головой — ещё не сухой, как обычно… Впрочем, все сухие головы, которые мы видели у них, когда-то кому-то принадлежали…
— Кристин, ты куда? — отвлёк меня оклик Ольки. — Ты чего, Кристин?!
Девчонки загомонили. Я резко обернулся.
Кристина стояла совершенно открыто — на плоском большом валуне, нависавшем над склоном. Она, вся подавшись вперёд, всматривалась в сторону негров. Потом повернулась к нам. Её синие глаза почернели и стали огромными.
— Это Игорь, — сказала она.
Да. На шесте над неграми плыла, покачиваясь, с развевающимися по ветру волосами голова Севера.
Помню, что в ушах у меня словно забурлила горячая вода. Я стал хуже слышать. А зрение наоборот, как всегда в такие моменты, обрело странную чёткость.
263.
— Это Игорь, — повторила Кристина. — Я должна забрать… забрать его… у них…
— Кристина, что ты несёшь? — быстро спросил я. Глаза девчонки обежали нас всех, и их взгляд был страшным, как промороженная сталь, прикасающаяся к обнажённой коже.
— Его надо забрать, — тихо сказала она, вытаскивая ландскетту. — Он же и ваш друг тоже…
— Кристина, не валяй дурака! — рявкнул Саня. — Он мёртв! Это просто кусок его трупа!
— Боитесь?! — вдруг бешено крикнула Кристина. — Боитесь?! Тогда я сама! Одна!!!
Прежде, чем её успели удержать, она соскочила вниз. Устояла на ногах. Мы подбежали к краю, негры уже, конечно, нас видели… Кристина, доставая левой рукой стилет, уже шла к остановившимся и замолчавшим неграм. Одна. Быстро пересекая свободное пространство.
— Мальчишки… — тихо сказала Ольга, обводя всех нас взглядом, в котором были мольба и боль. — Мальчишки, да что же это?.. Она же… одна… Ну мальчишки же…
Негров было сотни три. На глаз… Я замтеил, что кусаю уголок губы.
Голова Севера на шесте.
Идущая навстречу неграм Кристина.
Глаза Ольги.
Гул нарастал. Гул в ушах…
— Ладно, — Ольга глубоко вздохнула. — Я тогда с ней.
Я поймал её за руку. Наверное — очень сильно сдавил, она даже задёргалась. Но голос мой звучал спокойно — удивительно спокойно даже для меня самого, я ожидал от себя дикого вопля…
— Погоди, Оль, — я подошёл к краю и, соскочив вниз, повернулся к остальным. У меня быстро немели губы. Следя за своим голосом и уже не узнавая его, я сказал: — Карать, ребята. Карать. Будем карать.
И пошёл за Кристиной, никого не позвав за собой и не удивившись остатками человеческого разума, что рядом со мной оказались Танюшка и Сергей, а голос Вадима где-то сзади попросил напружиненно:
— Дай, Тань… чтоб звенело!
И — голос Танюшки… И вновь — меня не удивило, что она поёт:
— …так что ж друзья —
Коль наш черёд —
Да будет сталь крепка!
Пусть наше сердце не замрёт,
Не задрожит рука!
И пусть и смерть — в огне, в дыму!
–
Бойца не устрашит,